-= Один =-

[xander 6]

Здраствуйте. Решил опубликовать свой новый рассказ здесь. Очень интересно узнать мнение форумчан.

Скажу сразу, рассказ писался для конкурса "Вселенная метро 2033", так что действие в рассказе происходит в московском метрополитене после тотальной ядерной войны. Это первое. Второе - рассказ вышел довольно объемным, так что здесь выкладываю только его начало, а пройдя по следующей ссылке, можно прочесть рассказ целиком:

http://proza.ru/2011/04/19/427

 

Итак, желаю приятного чтения! жду критики ^_^

 

"Один"

 

Тьма. Пустота. Не свежий сырой воздух. Это все, что сейчас окружало Кирилла. Это все, что окружало его последние два года. Вокруг не было ни души. Единственным упоением оставался небольшой костерок, который Кирилл старался разводить каждый вечер, чтобы основательно не сойти с ума, от одиночества, от своих мыслей, которые день за днем не давали ему покоя. Они заставляли его вспоминать, как это случилось. Напоминали, о людском предательстве. О том, что спасение своей шкуры для них стоит превыше чести.

Кирилл сидел и смотрел на слабый огонек, который отчаянно старался охватить старые отсыревшие шпалы. Маленькие язычки пламени лениво выбегали из основания костра, затем окутывали древесину, оставляя за собой почерневшие пятна, и устремлялись во тьму, чтобы навсегда прекратить свое мимолетное существование. По временам костерок потрескивал и поднимал вверх десяток мелких искр. Кирилл любил это зрелище. Искорки поднимались от костра, исполняли в воздухе свой мистический ритуальный танец, подхватывая друг друга, а затем растворялись в кромешной тьме. Порой, создавалось впечатление, что мгла специально укрывает их своим покровом, не давая Кириллу потерять ощущение реальности.

От костерка исходило слабое тепло. Не способное прогреть тело. Но у него было более важное предназначение. Он грел душу. Пробуждал добрые воспоминания. Напоминал Кириллу, о его матери. О ее тепле, о ее песнях, которые она пела в момент отчаяния. Кирилл был мал и не мог понять, от чего материнские глаза смачивались слезами. Он не мог понять, что привычного мира больше нет. Что больше никогда не будет цветов, никогда не будет дождя, его любимой сахарной ваты, которую они покупали каждый раз, прогуливаясь по парку. Мама все это знала. Но стараясь не волновать мальчика, тихонько пела, гладя своей теплой рукой его лицо:

 

На маленьком плоту, сквозь бури, дождь и грозы,

Взяв только сны и грезы и детскую мечту.

Я тихо уплыву, пути не выбирая,

И, может быть, узнаю мир, в котором я живу.

 

Ну и пусть будет нелегким мой путь,

Тянут ну дно лень и грусть, прежних ошибок груз.

Но мой плот, свитый из песен и слов,

Всем моим бедам назло, вовсе не так уж плох.

 

Кир отдаленно помнил ее голос и за это порой неистово злился на себя и на свою память, которая с каждым годом все сильнее и предательски уничтожала эти воспоминания.

Ведь если бы только… Если бы у Кирилла была хотя бы фотография его мамы, он бы смог все вспомнить вновь. Но…

Уголки глаз взмокли от скопившихся слез. Кирилл хотел их утереть, но его рука лишь ударилась об окуляры его противогаза, совершенно позабыв о нем. Проклятая резиновая маска, которая стала с ним единым целым в последние годы, вернула его из теплых воспоминаний снова в это треклятое опустевшее депо. Кирилл практически никогда не снимал ее. Не взирая ни на то, что фильтры возможно уже давно не несут свою функцию, ни на то, что одет он был не в костюм радиационной защиты, а в простую утепленную куртку. Вероятнее всего, радиация и так проникала в его тело мельчайшими иглами, пронизывая его кожу. И с каждым разом, с каждым своим проникновением делала жизнь Кирилла еще на несколько дней короче. Кир это понимал и не питал надежд, но противогаз приносил ему спокойствие и чувство защищенности. Чувство затрудненного дыхания, вечно придавленные уши, зудящая от резины кожа уже стали для него привычным и чем-то неразделимым. К тому же, сквозь перевернутую восьмерку окуляров, тьма вокруг казалась меньше и не такой пугающей.

Порой, он снимал противогаз, чтобы умыть ржавой водой лицо, поесть, или когда его рвало кровью, но потом тут же, возможно уже не замечая этого, надевал противогаз обратно. Кстати, последние дни выдались на удивление хорошими. За последнюю неделю он всего пару раз потерял сознание. А когда его рвало в последний раз? Надо вспомнить. Это важно. Кирилл задумался. Неделю назад? Нет, больше. Около двух недель. Да, примерно так. А, может быть, это хороший знак? Может быть, фон стал ниже? Может, он еще поправится и все станет прежним? Может…

Нет. Кир мотнул головой и очнулся. Прежним уже ничего не станет. Не станет! Люди не станут прежними! Они навсегда останутся такими же. Предатели! Эгоисты! Трусы!

Со злости Кирилл пнул носком кирзового сапога горящее палено, и оно с треском, оставляя за собой хвост из искр, пролетело десяток метров вглубь депо, слабо освещая тьму вокруг. Огонек, который до сих пор отчаянно бился за свою жизнь на почти потухшем полене, вырвал из тьмы пустой вагон. И Кирилл снова увидел. Уже в сотый раз. Металлический каркас, который напоминал ему череп мифического животного, с десятком пустых глазниц по обеим сторонам. А затем, когда глаза сильнее привыкли к темноте, еще несколько таких же сказочных фантомов. И все, до единого будто были устремлены на Кирилла, за то, что тот посмел нарушить их вековой покой. А за это следует расплата. Проклятье, которое еще не наступило, но час его был близок.

Кирилл отвернулся. Отвлечь себя. Не поддаваться страху. Надо… Надо занять себя. Но чем? Проверить припасы? Да, этим Кир еще сегодня не занимался. Достав из кармана свечу, он аккуратно поднес ее к огню. Теперь, у него был свет. Теперь, он как Прометей, мог смело ступать в неизвестное.

Подбросив в костер несколько полусырых кусков разломанной шпалы, он встал, выпрямился и бросил:

- Никуда. Слышишь? Жди здесь, я скоро. Я не хочу потом опять искать тебя по всему депо. Понятно, Джек?

Джек молчал, но большего Кириллу и не надо было, и с чувством удовлетворения он устремился в комнату, недалеко от него.

 

* * *

 

- Итак. Посмотрим, что тут у нас осталось, - Кирилл стоял перед большим металлическим шкафом, в котором у него хранились остатки провизии. – Тушенка. Девятнадцать банок. Целых девятнадцать! Джек обрадуется. Любит, когда я тушенку с овощами готовлю. Конечно, он будет любить, практически все мясо съедает. Ну, ничего, я и на овощах еще лет сто протянуть смогу. Так, а их у нас… Та-ак… Достаточно. Больше чем тушенки. Хорошо, что еще есть. Сардины. Ммм… - протянул Кирилл, вспомнив о чем-то важном. – Сегодня же четверг, а значит «рыбный день». Слышишь, Джек? У нас сегодня рыбный день! Тушенка откладывается!

Тишина…

- Да, да! Я знаю, что ты возмущен. Но что ты мне сможешь сделать? Покусать? – предположил Кир усмехнувшись. – Так, что тут еще есть? Сухари. Пять пакетов. Неплохо. НА одних сухарях только, сколько протянуть можно. До конца точно хватит…

Осознавая тяжесть своих слов, Кирилл опустил голову, пытаясь проглотить подступивший ком.

- Ну да не важно! Самое главное, что с голода не умрем. Ладно, что еще? «Патиссоны консервированные». Здорово! Значит сегодня у нас сардины, патиссоны и сухари. Живем! А на десерт можно чаю попить.

Кирилл отодвинул металлические банки и достал из дальнего конца большую пачку чая, которая уже наполовину опустела. Неодобрительное покачивание головой. Хотя, чего жалеть? Все равно недолго осталось. А тогда…

- Ну, раз «рыбный день», позволю, пожалуй, маленькую слабость…

Ставя на место пачку чая, Кир просунул руку далеко за банки с тушеным мясом и достал оттуда заветную маленькую баночку, которую он доставал только по самым особенным дням. Сегодня, пожалуй, был именно такой день.

- Вот она, моя прелесть, - произнес Кирилл, разглядывая полупустую баночку кофе. – Сегодня можно. Что? Нет, Джек! Сегодня можно. Слышишь? И не смей меня отговаривать!

Тишина…

- Я, в конце концов, лучше знаю, - заворчал Кир.

Собрав в кучу все необходимое для обеда, Кир закрыл шкаф. Замок? А зачем? Джек, что ли воровать будет? Не будет. А кроме него больше некому. Ведь некому же?

Снова погрузившись в свои размышления, Кирилл автоматически подошел к соседнему шкафу, чтобы проверить сохранность его содержимого. Проверил: один армейский АК-47; две полные обоймы; пять… нет, уже четыре новых фильтра (их Кирилл особенно берег); десяток свечей; фонарь (проверил, работает или нет. Работает); вещмешок; пистолет ТТ - тот самый… обойма пуста, в стволе патрон… один; штык-нож; фляга. Все. Все что нужно для того дня. Скоро. Уже скоро…

Тишина…

- Иду я, иду! Не кричи.

Закрыв шкаф, Кирилл вышел прочь, на пути, к костру…

 

* * *

 

В котелке, тихонько бурля, разогревались кусочки сардины. В горячем соусе размякали сухари. Запаха не чувствовалось. Через фильтр доносились лишь химические примеси. Настал момент снять противогаз.

Взяв за фильтр, Кир ловким движением снял резиновую маску. В лицо резко ударила блаженная прохлада. Легкие жадно глотали сырой воздух. По всей голове шел ужасный зуд. Впечатление такое, будто ныла каждая волосяная луковица. От души почесав голову, Кирилл отставил противогаз в сторону. Все, ему этого не хватало. Не давай мыслям об опасности взять верх над собой, Кир с упованием, закрыв глаза, наслаждался прохладой депо. Донесся сладкий рыбный запах. От него во рту скопились слюни, и заныл живот. Джек по-прежнему молчал.

- Патиссоны. Не ел их тысячу лет. Даже вкус успел забыть, - поделился Кир, открывая ножом металлическую банку с поблекшей этикеткой. – И как я забыл про них? Что? А если ты знал, отчего же мне не сказал? На какой случай? Ну, можешь смело считать, что он наступил.

Его слова медленно и безответно растворялись во мраке, который все больше сгущался.

Кирилл достал из кармана туристическую ложечку. Очень удобная вещь. На одном конце ложка, на другом вилка. И чего только не придумывали люди с поверхности в свое время. Запах доносился все сильнее и Кир поспешил снять котелок, пока сухари совсем не размякли и не превратились в однородную массу, не очень симпатичную на вид. Апокалипсис апокалипсисом, а об этикете тоже забывать не стоит. Заглянул в котелок. Выглядит довольно аппетитно. От запаха кружилась голова. Или не от запаха? Ладно, не время думать об этом, сейчас обед.

Кирилл выложил содержимое котелка в две алюминиевые миски. Оглядываясь в сторону, выложил в одну меньше, чем во вторую.

- Потому что, я больше, я старше, и я кормлю нас обоих. Поэтому я положил себе больше. Не ворчи. Ну не ворчи же. Что?

Тишина…

- Ладно, договорились! Следующая банка тушенки твоя.

С этими словами, Кирилл подсел поближе к собеседнику. В компании веселее. Да и к тому же с этой стороны костерок казался ярче. Облокотившись спиной к стене и усевшись поудобнее, Кир поставил свою миску на колени, а вторую миску поставил на пол рядом с собой. Прямо под носом маленькой плюшевой собачки. Мамин подарок. Собачка была довольно причудливой формы, красного цвета, который за годы, проведенные в депо, покрылся грязными черными пятнами. Длинные уши, широкая морда, маленькие, блестящие, черненькие глазки и такой же, только гораздо больше, нос. Этого щенка Кирилл любил больше всего на свете, даже не смотря на то, что у них часто возникали споры, особенно на тему обеда.

Кирилл пододвинул миску Джека поближе, а тот жадно плюхнулся в нее своим пластиковым носом.

- Вижу, ты сильно проголодался. Ну, приятного аппетита, не буду тебя отвлекать.

Вкус был восхитительный. Большие кусочки рыбы просто таяли во рту и как целительный бальзам, проходили дальше, оставляя за собой прелестное послевкусие. По телу пробежало тепло. От удовольствия Кир прикрыл глаза.

- А знаешь что? Конечно, не знаешь. Раньше на поверхности существовали такие заведения, в которые люди приходили исключительно поесть и поговорить по душам. Еды там конечно было… Побольше, чем у нас. Но вот такой вкуснятины, - Кир указал ложечкой на свою миску. – Даже у них не было. Да, друг. Мне стоит с тебя плату брать. Как за что? За то, что я такую вкуснятину нам приготовил. А ты не хотел, чтобы сегодня был «рыбный день». Ведь вкусно же? Вот, видишь! – гордился собой Кирилл.

По депо пробежался туннельный сквозняк, от чего маленький хвостик Джека колыхнулся. Кир это заметил.

- Ну, надо же! Получше тушенки говоришь? Точно? Ну, тогда решено! Теперь каждый день будет «рыбным».

Сказав это, Кирилл разразился сильным смехом, такой силы, что, казалось, от него завибрировали своды. Схватившись за живот, и чуть не опрокинув свой обед, Кирилл чуть ли не катался по полу от смеха. Видимо, Джек ответил что-то действительно очень смешное. Но он был очень сдержанный псом и, в отличие от Кира, держал свои эмоции при себе, лишь слегка шевеля хвостиком. Породистый, зараза.

- Ну, ты как скажешь, конечно! Молодец, умеешь насмешить. Ну, ладно, ладно, не горячись так сильно, а то еще сильнее покраснеешь!

Новый припадок смеха. Джек явно сегодня был в ударе.

- Ну, все! Все. Перестань, а то я ненароком сейчас все опрокину, и мне придется опять твою порцию забирать. Не… Так… Не… Не рычи… Не рычи! Никто у тебя ничего не отбирает. Ешь спокойно.

Кирилл опустошил свою миску и упоительно потер живот, который снова заработал, как часы.

- Что?

Тишина…

- Опять не можешь доесть? А говорил, что мало будет! Я бы доел, друг, но так наелся, что того и глядишь вот-вот все наружу полезет. Что? Ну, не уговаривай ты меня так. Нет. Не смотри на меня такими глазами. Вот, негодник. Знаешь ведь, что я не могу устоять перед твоим взглядом. Ну, хорошо, давай сюда.

Вторая миска была опустошенна. Сытое упоение удвоилось и давало о себе знать рыбной отрыжкой. Кир обернулся. На него по-прежнему смотрели пластиковые глазки. Но теперь они приобрели блаженный оттенок.

- Ооо… - протянул Кирилл. – Хорошо отобедали. Вкусно, сыто. Что еще нужно для счастья? Ну, что? Не желаете ли кофейку?

С этими словами на лице молодого человека появилась кроткая улыбка. Щенок снова вильнул плюшевым хвостом.

- Так и думал, что ты будешь только «за».

Чтобы ржавая вода была более-менее пригодна для питья, ее приходилось кипятить втрое дольше обычной. Аккуратно откупорив металлическую баночку, Кир отсыпал щепотку кофе себе в алюминиевую кружку. Джеку он заваривать не стал, но, из соображений дружбы, сказал, что великодушно поделится с ним из своей кружки. Джек, очевидно, заворчал.

- Между прочим, другие псы кофе вообще не пьют! Что?

Тишина…

- Нет, я, конечно, понимаю, что ты не такой, как все остальные псы. Не горячись. Не буду я себе другого пса искать. Мне только ты и нужен. Зачем мне другие? Ты у меня такой один единственный, на целую свору собак. Но, все равно, я не понимаю, почему ты кофе любишь.

Джек продолжал его бурить своим спокойным, породистым, пластиковым взглядом.

- Старина, а помнишь, мама нам в детстве читала книгу, под названием «Белый клык»? Как не помнишь? Как про что? Это рассказ о волке. Как ты мог забыть? Это одна из немногих книг, которые нам мама читала. Эх, ты! – произнес Кир раздосадовано. – А я вот помню. Очень интересная книга была. Волк в этом рассказе был с очень сильным характером. Вольный, гордый, стойкий. Прямо, как мы с тобой. Только ты более ворчливый. Что?

Тишина…

- Нет. Нет, не переживай. Я не буду вспоминать прошлое. Я знаю, что ты этого не любишь.

Но, Кирилл, вспомнил. Людей, события. Вспомнил, как они с Джеком оказались в этом заброшенном депо. Вспомнил, как с ними поступили. Вспомнил, как он пообещал отомстить…

Джеку он говорить не стал. Тот не любил, когда Кир начинал про это рассказывать. Сразу портилось настроение, в памяти всплывали образы подонков, оставивших их одних. Оставивших их умирать…

Скоро. Уже скоро должен наступить день, когда молодой человек встанет прямо перед лицом обидчика. Заглянет ему в глаза своим гордым, сильным взглядом. Покажет, что они все ошибались. Это будет скоро. Совсем скоро…

А пока… Пока, в другом котелке закипела вода, а это значит, что еще пара минут, и Кир с Джеком смогут побаловать себя вкусом кофе.

- Знаешь, старина. Мы пьем настоящее золото! Наверняка какой-нибудь Ганзенский начальник за баночку кофе дал бы и оружие, и броню, да и патронов в придачу тоже. Хотя зачем нам оружие и броня? Нам даже патроны толком не нужны. Мы с тобой тут одни. Не с кем тут торговать, не от кого защищаться. Потому и сидим с тобой тут, как короли большого метро, кофейком балуемся. Что? Да, дружище, ты прав. Никому нет дела. Уже нет. Ни до Планерной, ни до нашего с тобой депо. Никто даже не знает, что мы здесь.

Кирилл замолчал. Но спустя минуту продолжил:

- Ладно, не время грустить. Кофе готов!

Молодой человек аккуратно, чтобы не обжечься налил в кружку кипятка и вилкой, ложечку он очистить, еще не успел, начал медленно и неторопливо помешивать напиток богов. Торопиться в этом деле нельзя было. К тому же ему очень нравился сам процесс. Кофе растворился и до Кирилла донесся восхитительный его аромат. Он поднес кружку к лицу и жадно вдыхал обжигающий пар. Снова закружилась голова.

- А? – переспросил Кир.

Тишина…

- Нет, это от кофе. Наверняка от кофе. Не от того, о чем ты подумал. Не мешай мне, лучше сам понюхай.

С этими словами он поднес кружку прямо к мордочке Джека. Последний видимо тоже по достоинству оценил напиток.

- Во-от, - протянул молодой человек. – Это тебе не пустой кипяток пить. Ну, что, отведаем?

Кир аккуратно сделал глоток. По губам и языку полоснуло горячим. Но Кирилл терпел. Слишком редкое сокровище он держал в руках, и, казалось, ничто не сможет испортить этого момента.

Кофе был горьким и довольно слабым. О том, чтобы отведать его с сахаром, Кир даже не мог и мечтать.

Фейерверк эмоций, которые сейчас переполняли молодого человека, разгорался все с большей силой. Это было восхитительно.

- Ты только представь. Какими счастливыми были те люди, - сказал Кир своему немногословному собеседнику, кивая наверх. – Они могли пить кофе каждый день. И даже по несколько раз на дню, не осознавая своего счастья и принимая все за должное. Как только можно было разрушить такой чудный мир? Ради чего? Ты можешь ответить на этот вопрос?

Джек явно призадумался над этим вопросом.

- Вот! А я могу. Я могу! Ради того, чтобы жить как крысы! Жрать себе подобных! Ради того, чтобы сильный давил слабого. Ради того, чтобы поверхность больше не принадлежала никому из рода человеческого. И что теперь? А теперь, друг мой, мы спрашиваем себя, за что же нам досталась такая учесть? Да за то…

Кирилл замолчал. Заведомо зная исход этой пламенной речи. Лишний раз повторяться и ворошить прошлое было ни к чему. В конце концов, у него в руках была кружка свежего кофе, который он так любил. Не стоило омрачать момент.

- Прости. Я не хотел заводиться. Я… Я не хотел. Ты прав. Ты всегда прав. Не переживай, я сейчас отойду. А хотя знаешь, пожалуй, пора ложиться. День сегодня не самым легким был. Ты тоже не против? Ну, вот и славно. Что?

Тишина…

- Нет, пусть стоит. Завтра уберу. За ночь никуда не денется.

Кофе закончился. Закончился предательски быстро. Досадно. Верно говорят, что хорошее длится недолго. Хорошее? Недолго? Нет, не стоит об этом задумываться. Опять далеко мысли уведут. Хватит на сегодня.

Кирилл поднялся на ноги и подошел к тому месту, где он сидел прежде. Нагнулся. Поднял с земли осточертевшую резиновую маску.

- С возвращением, - произнес молодой человек и надел противогаз. Теперь все на своих местах. Все на местах. Затрудненное дыхание, биение сердца, отдающееся в ушах и, конечно же, безграничная мгла. Да, все как прежде. Кир снова резким рывком выпрыгнул из мира несбывшихся грез и погрузился в суровую, одинокую реальность своего мирка.

- Конечно, я тебя не оставлю. Как я могу тебя оставить на ночь тут одного, - сказал он Джеку. Взгляд щенка приобрел жалостливый и просящий оттенок.

Кирилл с материнской осторожностью поднял щенка, и они отправились в коморку дежурного. По крайней мере, много-много лет назад она таковой являлась. А сейчас, исполняла роль спальной комнаты для них с Джеком. В ней было уютно, спокойно и темно. Хотя темно было практически везде. К этому Кир привык уже давно.

Старый спальный мешок, старый ватник и свитер – такова была его пастель. Спальный мешок вместо матраца, свитер в комок и под голову, ватником укрыться. Тепло. В меру удобно. Сквозь небольшое дежурное окошко открывался вид на пути. Кириллу этого было вполне достаточно. Он к этому привык. Фамильярности ни к чему.

Он лег и укрылся. Затем уложил Джека рядом с собой, на его подстилку. Тому было уютно.

- Вот она, собачья преданность, - подумал Кирилл. - Лишь бы хозяин был рядом. Остальное не важно.

Молодому человеку в свою очередь тоже было гораздо комфортнее рядом с Джеком. Он не чувствовал себя таким одиноким. Напоминал о матери. Не позволял Кириллу оставаться один на один со своими мыслями. Джек заменял ему всех людей.

- Я люблю тебя, дружище. Спокойной ночи.

Закрывая глаза, Кир видел сквозь восьмерку окуляров, с какой гордостью Джек нес свою службу. Как он стойко, не смыкая глаз, охранял сон своего хозяина. Кирилл усмехнулся. Смелый малый. Джек всегда засыпал вторым, а просыпался первым. Он всегда был на страже. Всегда был рядом.

На путях тихонько потрескивал догорающий костерок.

 

* * *

 

Кирилл открыл глаза. До него донесся людской гвалт. Сначала отдаленный, как будто исходил он прямиком из далекого прошлого. Но потом, он становился все более отчетливым, более громким, и более близким. Он обернулся. Действительно, мимо него бешено, поддавшись паники, проносились люди. Женщины, старики, дети. Всех их обуял дикий, животный страх. Так бояться можно только за свою жизнь. Безысходность обезобразила их лица. Дети бились в истерике, от всеобщего шума. Женщины с вытаращенными глазами, старались за короткий срок собрать все самое необходимое. Старики же в свою очередь тоже поддались панике, но, будто смирившись с неизбежным, собирались медленно. Впрочем, стариками их называли условно. Люди на станции жили не больше шестидесяти лет, а бывало и того меньше.

Это было первобытное общество. Никакой организованности. Как одно большое стадо овец, потерявших пастуха и не имеющих понятия, что делать дальше. Бежать! Бежать куда угодно! Это единственная мысль, которая была в голове каждого человека в этот момент. Те не многие мужчины, которые пытались успокоить толпу, стояли на возвышенностях в самой ее гуще, подняв вверх свое оружие, и что-то кричали. Но их слова улетали в унисон и просто не могли пробиться через этот адский ор. Некоторые смельчаки, пытаясь привлечь внимание, выстреливали в воздух. Но должного эффекта это не производило. Толпою по-прежнему владела паника, играя с людьми, как со своими марионетками.

Кир повернул голову в другую сторону и увидел… Увидел стену, украшенную цветастым мрамором. А на ней надпись - «Планерная»!

Не может этого быть!

Это был дом. Дом Кирилла и его матери. Колыбель его детства. Пристанище светлых воспоминаний. Могила матери… Все это было здесь, на этой самой станции.

Кирилл не верил своим глазам. Электричество работало. Очень слабо, но тем ни менее работало. Тусклый слабый свет, исходивший от ламп дневного освещения, еще позволял разглядеть в полумраке станцию и ее диких обитателей. Светлая мраморная мозаика и широкая черная полоса на стене, серый гранитный пол, квадратные колонны, стоящие в ряд вдоль путей. Несомненно! Это была Планерная. Кирилл снова очутился в семнадцатом году своей жизни.

Опять! Нет, этого однозначно не может быть!

И тут… Кир увидел, как три пары тяжелый кирзовых сапог подошли и остановились прямо возле него. Сапоги огромных размеров явно несли на себе не самых хороших обладателей. Они, заведомо того не зная, несли на себе смерть.

Кир поднял глаза и его взгляд уперся в блестящее автоматное дуло, которое, будто смеясь, смотрело на него сверху. Дуло было на удивление спокойным. Оно не дрожало и не медлило… Оно просто ждало приказа.

Молодой человек посмотрел дальше, и увидел человека в камуфляже. Возвышаясь над Кириллом, как над побежденным противником, тот смотрел каменными, холодными, мертвыми глазами. Сделалось страшно. Не от того, что вот-вот оборвется его жизнь. Страх нагнетали вот эти глаза. Бледно-серые, лишенные жалости и сострадания. Это были глаза арктического волка. Рядом с солдатом стояли еще двое и о чем-то горячо спорили. На одном из них тоже был камуфляж. В нем Кир узнал дядю Борю. Дозорного, который в свое время заменил молодому человеку отца. Кирилл прекрасно помнил его рассказы, о большом метро. О Ганзе. О красной линии. О Полисе и загадочном Изумрудной городе. Помнил его заботу, когда скончалась мать молодого человека. Борис относился к нему, как к родному сыну.

Третьим был начальник Планерной. Лев Михайлович. Человек трудный, тучный и изрядно облысевший.

- Лева. Но так же нельзя! Это же ребенок!

- Никто из моих людей не возьмет его с собой. И тебе я не позволю! Ты это прекрасно знаешь. Здесь много живых, которым понадобится твоя помощь.

- Нет, нельзя так. Что он, много места на дрезине займет? Мы и так уже в последних сволочей со своей желчью превратились! А ты еще и ребенка пристрелить хочешь!

- Следи за языком своим поганым! Я, между прочим, еще твой прямой командир! А за такие разговоры сейчас же тебя к вышке приговорю! Сеня, церемонится, не будет. Ты его знаешь. Шлепнет, и останешься, здесь лежать, вместе с этим щенком.

Борис стиснул кулаки. Его кадык нервно дергался. Слово «щенок» для него было просто не применительно по отношению к Кире. Он слишком сильно любил его. Еще мгновение, и за эту дерзость он сотрет в порошок и Льва, и Сеню, и любого другого, кто станет на его пути. Но тут, резкий металлический звук затвора привел его в чувство. Он посмотрел на солдата рядом. Сеня слегка качал головой, угадывая его намерения.

- Но ведь должен же быть выход! Нельзя же просто так ребенка в расход пустить.

- Подумай сам. У него лихорадка, температура под сорок. Без антибиотиков он и так не жилец, а тут еще и фон этот. Дозиметры на части рвутся. Тут не то, что люди, тут крысы дохнуть начали. А они уж к этому приспособлены куда лучше нашего.

Дозорный опустил лицо. Глубоко в душе он осознавал, что правда в словах Льва Михайловича все же есть. Зажмурившись, он уронил на гранитный пол две капли слезы. Он никогда не показывал свою слабость. Но сейчас, это было не важно.

- А депо? Можно ведь уйти в депо?

Лев покачал головой.

- У нас нет на это времени. Разведчики и прежде там пропадали. Я не поведу сейчас своих людей на верную смерть. Уж лучше попытать счастья на Сходненской. На нее сейчас и с других станций народ подтягивается. Разведчики доложили, что вроде бы на Тушинской Щукинской такая же ситуация, что и у нас. Тоже фон зашкаливает. Что за чертовщина на Октябрьском поле и на Полежаевской творится, никто толком объяснить не может. А про Спартаковскую ты и сам не хуже меня знаешь. Люди на ней жить отказываются. Так что, уходим на Сходненскую. Быть может, нам повезет.

Борис молчал. Он не мог поверить в то, что все это происходит на самом деле. Должен был быть выход. Должен быть! Но, Лев Михайлович свой выбор уже сделал. Принимая этот мир таким, какой он есть, со всей его суровой реальностью, он приблизился к Борису, взял его за локоть, и тихонько сказал:

- Боря… Мне очень жаль, - а затем, более высоким голосом. – Сеня!...

Сеня выпрямился, снова превратившись в превосходную боевую машину. Он ждал лишь одного слова. Лишь одно слово, сейчас отделяло Кирилла от гибели. А ему так хотелось жить…

- Нет! – оборвал Борис. От неожиданности, Лев Михайлович судорожно заморгал глазами. – Я сам.

Лев ничего не произнес. Простой легкий кивок был его ответом. Он хлопнул по плечу Сеню, и они растворились в толпе, оставляя их наедине. Бориса, с его тяжелой ношей. Кирилла, с его трагической судьбой.

Дозорный вытащил из кобуры свой ТТ. На его глазах блестели слезы. Подбородок дрожал.

- Не должно быть все так…

Кирилл был в полуобморочном состоянии, и не мог ни заступиться за себя, ни успокоить дядю Борю. Он все видел, все слышал. Но вмешаться в ход событий ему не позволял случай.

Борис, скрипя зубами достал обойму. Извлек из нее все патроны, оставил лишь два. Вставил обойму. Передернул затвор. Опустился над больным Киром. Обернулся назад…

- Мальчик мой. Прости меня. Прости, что все так получилось. Прости меня и ты, Маша (Борис знал мать Кирилла). Я пытался защитить тебя. Видит Бог. Пытался изо всех сил, - снова задергался кадык, желваки напряглись. – Слушай меня, Кирюша. Слушай внимательно. Не знаю, как ты это сделаешь, но тебе нужно уходить в депо. Выжить там шансов гораздо больше, чем здесь, или чем среди этих ублюдков. На Сходненскую не иди, убьют. Просто так. Не за что. Вот, держи, - он снял со спины вещмешок. – Собрал тебе твои вещи из твоей палатки. Еда там тоже есть. При экономии протянешь недели две, может больше. Еще кое-что…

Борис вытянул руку вперед. Палец плавно подмял под себя курок. Загремели своды. Тьму на миг озарила вспышка выстрела. От неожиданности Кирилл вздрогнул… Пуля ушла по направлению депо. Все должно выглядеть натурально. Теперь остался лишь один патрон. Борис положил пистолет рядом с мальчиком.

- Прости, что я перекладываю на тебя, всю тяжесть. Но я не могу. А теперь, - он поднялся. – Прощай, Кирюш.

Кирилл видел, как сложно было дозорному уходить. Видел, как дядя Боря оставляет с ним частичку себя. Даже для такого сильного, закаленного в боях мужчины, это была слишком тяжелая ноша. Почему? Потому что Борис, даже в тяжелую минуту, оставался человеком.

Все…

Тьма. Пустота. Не свежий сырой воздух. Кирилл остался один. Судьба явно выигрывала эту партию. Поставила Киру шах. Но! Сдаваться в планы мальчика не сходило. С матом судьбе придется подождать! И ждала она уже четыре года, каждый раз забирая своей костлявой рукой все больше и больше белых фигур.

Так до конца и не было ясно, как именно это произошло. Как случилось, что на герметично закрытую станцию вдруг стала проникать радиация с поверхности. А не зная причины, люди не могли это устранить. И все, что оставалось, это бежать с тонущего корабля. Как крысы! Спасая лишь себя. Теперь, Кирилл не значился в их списках. Его больше не стало.

Тьма. Она поглотила всю станцию. Прошло, наверное, несколько дней. Лучше Кириллу не становилось. Но однажды, открыв глаза. Кир увидел, как к нему из туннеля тянулся свет. Яркий свет. Словно вспышка. Постепенно, он становился все ярче, и до мальчика доносилось его тепло. Свет шел со стороны Сходненской.

- Кирилл, ты должен жить! Вставай! Уходи в депо. Уже можно, - вдруг донесся до него голос Бориса.

Это знак. Да, Кирилл должен жить. Жить всем назло. Доказать, что они были не правы. И он докажет, обязательно докажет. Только настанет день…

Все еще слабый от хвори мальчик поднялся. Открыв вещмешок, первое, что бросилось в глаза, это маленький красный щенок. Кирилл не был одинок. Нет, только не теперь. С ним был его самый верный друг. И он должен жить. Жить для них обоих. Жить и бороться, чтобы доказать. Чтобы однажды заглянуть в подлые Левины глаза. Чтобы предстать гордым юношей перед дядей Борей. Да, ради этого стоит жить.

Быстро обыскав станцию, он нашел старенький дозиметр, оставленный кем-то во всеобщей неразберихе. Включив его, Кирилл опешил. Дозиметр верещал своим пугающим потрескиванием. Дольше оставаться было нельзя. Депо. Теперь там его дом. Там спасение. Там жизнь…

[eugeen13 13 839]

Здраствуйте. Решил опубликовать свой новый рассказ здесь. Очень интересно узнать мнение форумчан.

Скажу сразу, рассказ писался для конкурса "Вселенная метро 2033", так что действие в рассказе происходит в московском метрополитене после тотальной ядерной войны.

Очень понравилось начало! В эту вселенную Вы вписались по стилю полностью.

 

Ссылка не работает.

 

Мне очень нравятся рассказы Д. Глуховского о метро. Несмотря на косяки чисто технологического плана они очень увлекательны.

 

Если можно ссылку перезалейте? Хочу продолжения!

[Тямик 893]

Чтиво из разряда себе подобных. Возможно хорошее, но никогда не понимал такого. Корректора бы еще тебе, Xander/ Глаз иногда спотыкается.

[xander 6]

Очень понравилось начало! В эту вселенную Вы вписались по стилю полностью.

 

Ссылка не работает.

 

Мне очень нравятся рассказы Д. Глуховского о метро. Несмотря на косяки чисто технологического плана они очень увлекательны.

 

Если можно ссылку перезалейте? Хочу продолжения!

 

Большое спасибо! искренне рад, что вам понравилось!

попробуйте так:

http://proza.ru/avtor/alexorlov

далее, в небольшом списке выбирете "Один".

Если вдруг не откроется, буду выкладывать здесь ^_^

 

Чтиво из разряда себе подобных. Возможно хорошее, но никогда не понимал такого. Корректора бы еще тебе, Xander/ Глаз иногда спотыкается.

 

Чтож, я пока в этом деле дилетант, думаю, что со времинем и корректор найдется)

[eugeen13 13 839]

попробуйте так:

 

Чтож, я пока в этом деле дилетант, думаю, что со времинем и корректор найдется)

Нет, не работает. Если админы не будут возражать, то и здесь почитаю...

 

Корректор - да, обязателен!

[TAURUS 47 824]

У меня вообще proza.ru не открывается.

 

xander, скрытым текстом постите главы. Кому надо, тот откроет и прочитает.

[xander 6]

ок, попробую скрытым

 

 

- Проснись, щенок!

Вздрогнув, Кирилл распахнул глаза. Перед ним была все та же, уже успевшая стать родной, коморка дежурного. Еще не отойдя ото сна, он не мог понять, слышал ли он действительно, чей-то мерзкий голос, или же это просто мелкий остаток сна. Голос прозвучал слишком отчетливо, чтобы быть сном. Показалось, наверняка показалось. Иначе, кто бы мог его звать. Но, ради успокоения, Кир оглянулся. На путях все еще тлели дрова, и мерцал слабый красный свет.

Взгляд направо. Взгляд налево. Пусто. Как обычно. Значит показалось. Джек уже проснулся и если бы голос звучал на самом деле, он бы успел предупредить хозяина о непрошенном госте. Это его долг! Но Джек был по своему обыкновению спокоен и сдержан.

- Уже проснулся? Доброе утро. Как спалось?

Тишина…

- Да, все тот же сон. Я уже начинаю привыкать к нему. Надо умыться.

Края противогаза ужасно резали кожу, и, казалось, кое-где уже начинала сочиться кровь. Кирилл поднялся, выпрямился, потянулся. Наступил еще один день его жизни. Хотя, отличить привычное понятия дня было невозможно. В депо все время стояла ночь, и Кирилл для своего удобства привык разделять дни перерывами на сон. И вовсе не удивительно, что если для обычного человека обычно проходили сутки, те же двадцать четыре часа для молодого человека могли разделиться на два, а порой и на три дня. Еще одна шутка судьбы. Так его жизнь казалась еще короче.

- Так, дружище, жди меня здесь, я скоро вернусь.

Взять куртку. Достать спички. Зажечь свечу. Снова свет, теплый живой свет.

Уборная находилась в нескольких метрах от спальни Кирилла. Очень удобно. Спальня, столовая, кладовая, уборная. Все рядом. Шикарные апартаменты. И хорошо, что сюда больше никто не пришел, кроме него. Кир усмехнулся.

Еще пара шагов. Да, вот тут. Вход в туалетную комнату. Кирилл вошел внутрь. Пять кабинок в ряд, как и прежде, были пусты и одиноки. Вот оно, то, что Кириллу было нужно больше всего. Раковина. За время сна во рту скопилась тошнотворная вязкая слюна. Последствие лучевой болезни. Кирилл обернулся и вскрикнул!...

Через небольшое отверстие в стене, которое будто уходило насквозь, на Кира смотрело страшное создание. На монстре был противогаз. В правой руке тоже была свеча. В его ужасных стеклянных глазницах отражался тусклый, но дьявольский свет. Очевидно, чудовище тоже пришло сюда привести себя в порядок.

Противник был неподвижен. Кирилл поднял левую руку. Монстр сделал то же самое. Дразнится? Успокаивает бдительность! Сволочь!

Тут-то Кир понял. Зеркало. Ну, конечно же! Это его отражение. Неужели он такой страшный? Чтобы окончательно удостовериться в своей правоте, Кирилл быстро-быстро помахал рукой. Чудовище тоже пожелало ему доброго утра.

- Да, уж, - ворчал молодой человек. – Очень мужественно. Хорошо, что Джек по крайней мере этого не видел. Долго бы он тогда надо мной смеялся.

Кирилл накапал немного воска на край умывальника и воткнул в него свечу. Руки были свободны. Теперь, можно снять резиновый намордник и умыться.

Сняв противогаз, молодой человек удивился. С другой стороны зеркала на него действительно смотрело некое непонятное создание. Человеком его можно было назвать лишь условно. Мешки под глазами, облысевшая голова (волосы выпали у него давно), растрескивавшиеся в кровь губы, на деснах был белесый налет. Вид у него был тот еще, и какой-нибудь заблудший сталкер с легкостью смог бы принять его за мутанта. Лицо жаждало воды.

С металлическим скрипом повернулся вентиль. Кран задрожал, завибрировал и стал издавать гортанные звуки подступающей воды. Еще минута, и в раковину изрыгнулся поток противной ржавой воды. Но все же воды! И, сложив руки лодочкой и набрав целительной жидкости, Кирилл умылся. Заметно полегчало. Но, придать Киру шарма это не помогло. К общей картине его физиономии еще прибавились и грязные, мутные струйки, которые скользили по засаленной коже. Да, теперь ему гораздо легче и свежей.

Испытывая некое подобие блаженства, Кирилл вышел на пути. Потирая глаза Кирилл позвал своего друга:

- Джек! Ты все-таки многое упускаешь, игнорируя водные процедуры. Джек?

Ответа не последовало.

- Джек! – снова позвал Кирилл. – Почему ты не отвечаешь?...

И тут, Кира охватил ужас. Он впал в оцепенение. Открыв глаза, он увидел, что на путях ярко полыхал костер, будто изрыгая адское пламя. А рядом с костром… Сидел Джек. Но как? Даже своим расстроенным помутившимся рассудком Кирилл понимал, что сам Джек там оказаться не смог бы. Но тогда, как он попал сюда? Кто здесь? Чужак?

- Какого черта здесь творится? Джек! Почему не отвечаешь?

В этот миг, откуда не возьмись, издался оглушительный дьявольский смех! Оглушительный, как громовой раскат. Молодой человек испугался и припал к земле. А затем, загромыхало над самым ухом:

- Ну что, щенок? Опять разговариваешь с детской игрушкой? – голос был ужасен. Он пробрал до костей и рывком схватил душу Кирилла за глотку.

- Что? Кто это? Что происходит? – растеряно пытался найти ответ Кирилл.

- Что? Кто это? – повторил голос.

- Нет, нет, этого не может быть… Это все в моей голове. Всего лишь игры разума.

- Не может быть? – не успокаивался голос. - А как тебе такое?

И вдруг, в пламени костра возник человеческий силуэт. Широкий, тучный, с облысевшим черепом. От удивления у Кира отвисла нижняя челюсть. Противогаз выпал из рук. В пламени вспыхнули яркие огоньки безжалостных глаз! Они смотрели прямо на Кирилла. Нет! Нет! Это не возможно! Лев?

- Да, да щенок! Он самый!

- Но как?

- Это я у тебя должен спрашивать? Хотя не сложно было догадаться, что у этого ублюдка не хватит духа пришить тебя! – раздался характерный звук плевка, и на шпалы рядом упало с десяток искр. - Ну, ничего, скоро и до тебя очередь дойдет. Сдохнешь, так же, как и твой дядя Боря.

- Что? Как?

- Что? Как? – дразнил Лев Михайлович. – Сопляк! Так же, как и четыре года назад слюни пускаешь. Да, сдох Боря. Как крыса сдох! Радиация до него добралась, и до тебя доберется. Ой, скоро доберется! А я буду стоять, и смотреть, как ты будешь подыхать в собственной кровавой блевотине!

Кириллу стало плохо. Он зажмурился и закрыл уши руками. Но не вышло. Голос продолжал с удвоенной силой звучать в его голове.

- А ты, я вижу, здесь неплохо устроился. Завел себе друга. Весело тебе здесь, да? Да-а… Я давно за тобой наблюдаю. У тебя с головой совсем плохо в последние дни. Это видимо наследственное. Мать твоя так же подыхала.

Кир не вытерпел. Распахнул глаза. В зрачках пылала ярость.

- Заткнись, прелесть, - процедил он, стиснув зубы. – Сукин сын, не смей упоминать мою мать!

- Или что? Что ты мне сделаешь? Да, да… Я следил за тобой. «Я ему отомщу! Я посмотрю ему в глаза…». Знакомые слова? Ну, вот он я. Смотри!

Пламя полыхнуло яркой вспышкой. И Кирилл смотрел. Смотрел и скрежетал от злобы зубами. Ногти на руках безжалостно впивались во внутреннюю часть ладони.

- Как я и предполагал. Как был, ты, сосунком, так и остался. Ты меня разочаровал!

- Я убью тебя! – выкрикнул Кир.

- Нет, не убьешь! Я даже могу сделать так…

Силуэт взмахнул рукой и в этот же миг в сторону Джека полетел столп пламени! От дикого жара ворс моментально вспыхнул! Джек был объят пламенем!

Кирилл с ужасом смотрел, как погибает его единственный друг. Но ничего сделать не мог. Оцепенение и ужас крепко держали его в своих руках. Огонь тем временем жадно пожирал красный плюш. Джек был метрв…

- Не-ет! – вскрикнул Кирилл. Глаза обжигали горячие слезы. – Мра-азь!

Огненные глаза с хохотом смотрели на молодого человека.

И тут, все мускулы Кирилла превратились в стальную пружину! Рывок! И Кир с оглушительным криком уже летел прямо в пламя костра! «Горло! Вцепиться в горло!» - единственная мысль, которая мелькнула у Кирилла в голове в этот момент. Он не думал о себе. Теперь ему было все равно. Он мстил за Джека!

Ужасное, обжигающее пламя охватило его одежду. Он пролетел насквозь и упал на пути вместе с облаком искр, остающихся после него. Покатился по шпалам. Куртка и штаны в некоторых местах горели. Кожа на руках вздулась ужасными волдырями. Но Кир этого не замечал. Боль не проходила к его разуму. Зажмурившись, Кирилл наносил по одинокой шпале, на которую он упал, удар за ударом, представляя на ее месте лицо Левы. Удар. Еще удар! Еще! Еще! И еще один! На лицо брызнула горячая кровь.

Да! Он победил…

Кирилл открыл глаза. Под ним была старая сырая древесина, сплошь покрытая кровью, которая хлестала из разбитых кулаков. Кир не верил своим глазам. В висках бил пульс. Одежда продолжала дымиться. По пальцам бежали красные струйки. Привиделось? Неужели привиделось?

Костер потух. Догорающие головешки отбрасывали алый свет. Рядом с костром лежал маленький, почерневший комочек. Кирилл подошел. Опустился на колени.

Джек молчал больше обычного. Он больше не подавал признаков жизни. Она покинула его мягкое сшитое тельце.

Кир попытался его поднять. Аккуратно взять его на ладонь. Утешить, в последний раз. Но когда он дотронулся до него, почерневшее тельце рассыпалось в прах…

Джек…

Кирилл прокусил нижнюю губу. Из нее брызнула кровь. Руки тряслись. Легкие судорожно издавали всхлипы подступающей истерики. Глаза заслонили слезы.

Его больше нет…

И тут, Кирилл издал ужасный, истерический крик. Полный жалости, потери и скорби. За ним еще один. Не менее сильный, не менее долгий. Обратив лицо вверх и сжав кулаки, Кирилл кричал. Это единственное, что он мог сейчас сделать. Больше ему ничего не оставалось. У него больше ничего не оставалось. Исчезло все, что он любил, все, что было ему дорого. Осталось лишь чувство мести!

И тут все стихло. От надрыва Кирилл потерял сознание и тяжело упал на пути. Все было кончено. Он остался один…

 

* * *

 

Кирилл открыл глаза. Вокруг него снова было лишь одиночество. Так же, как в не столь далеком прошлом. Мрак. Тишина. Холод рельса, на котором он сейчас лежал. От всего этого сердце разрывалось на части.

Поднялся. Нашел в опаленной куртке новую свечу. Зажег. Снова с ним был свет. Но, уже не такой теплый. Он не давал успокоения. Он лишь показывал Кириллу суровую правду, которая до этого таилась в темноте.

Весь его мирок рухнул, оставляя после себя лишь небольшую горстку пепла, которая раньше была связующим звеном с матерью. Теперь и она ускользнула от него. Он все потерял…

Нет! Не потерял! Отняли. И Кирилл знал, кто отнял. Человек облысевшей головой и животными глазами. Он был всему виной! Теперь, Кира ничто не держало здесь. Ни прошлое, ни будущее. Отвернувшись, они ушли в никуда, сжигая за собой все мосты. С молодым человеком осталось лишь суровой настоящее. И оно говорило с ним. Пыталось донести до него одну мысль. Лишь одну, но самую важную. Обратившись в слух, Кирилл сосредоточился.

Настал тот день…

Да! Настал! И теперь, Кирилл был готов. Готов, как никогда. Его душу выпотрошили, вывернули наизнанку, уничтожив все, что было ему дорого.

Попытался встать, не получилось. Все внутренности вновь охватило жаром. Резкая боль. Вязкая слюна. Кирилла вытошнило. Кровью. Опять началось? Слишком долго лежал без противогаза. Уже неважно! Главное, дойти до Сходненской, а что будет после, уже не имеет значения. Вот тебе и рыбный день… Коту под хвост.

Кирилл зашел в кладовую. Открыл второй шкаф. Взял фонарь, автомат, флягу, штык-нож, пистолет с одним патроном, флягу с кипяченой водой, вещмешок. Затем открыл первый шкаф. Оглядел припасы. Взял сухари. «Главное, до Сходненской…» - в голове пульсировало лишь это.

Проверил фонарь, работал тот отлично. За все время его проживания здесь, Кир использовал его лишь раз, когда искал фильтры для воды и генератор. Не нашел. Теперь ему нужна была еще одна вещь. Вот она! Скотч. Прислонил фонарь к голове, закрепил липкой лентой, нажал кнопку включения. Теперь, свет был с ним постоянно, и как незримый напарник смотрел туда же, куда смотрел и Кирилл. Очень удобно. Противогаз? Фильтры? Черт с ними! Главное…

Продолжать не стал. Конец его пути и так уже маячил слишком близко. В злополучной шахматной партии у Кира оставался лишь король и конь. А у судьбы почти нетронутый набор. Но Кирилл не сдавался! Он еще не сделал ход конем! Но скоро. Уже совсем скоро…

Все? В дорогу? Нет, осталось еще кое-что…

Вышел на пути. Оглянулся. Пятно фонаря нащупало горстку тепла. Кир остановился. Ему был знаком его взгляд. Знаком слишком хорошо. Дядя Боря так же смотрел на него четыре года назад. Кирилл прощался.

- Прости меня, Джек…

Еще минута. Все. Теперь точно все. Теперь можно уходить.

Кирилл шел. Шел один. Лишенный страха, лишенный эмоций, движимый лишь одной мыслью. Заветной мыслью.

В свете фонаря появилась еле различимая надпись «Граница станции». Планерная. Он не переходил эту черту уже четыре года. Глубокий вдох. Оборачиваться не стал. Его взгляд был устремлен прямо, вглубь туннеля. Туда, где как маяк, сигнализировала память.

Кирилл сделал шаг…

 

* * *

 

Кирилл поднялся на платформу. Перед его взором лежала Планерная, со своими бесконечными колоннами. Силы фонаря никак не хватало на то, чтобы вырвать из тьмы ее дальний конец.

Нахлынули воспоминания. Кир вновь видел, как лениво суетится люд между палаток, готовясь ко сну. Как сладко зевают маленькие детские ротики. Как прощаются со своими семьями военные, идущие в очередное дежурство. Местный бунтарь Федя, снова, не удержавшись на пьяных ногах, повалился на чью-то палатку. Хозяин палатки трепал его за шиворот, как малого кутенка. Кутенка… Эх, Джек…

Кирилл горько вздохнул. Взгляд налево. Небольшой ряд клеток, в которых выращивали свиней. Ответственный фермер внимательным взглядом осматривал своих подопечных, которые, сонна фырча, отворачивались от света.

Молодой человек мог пройти здесь с закрытыми глазами. Будучи мальчишкой, он так частенько делал, за что получал по шее от старших, на которых он натыкался. Так, посмотрим. Кир закрыл глаза.

Сейчас направо. Два шага. Теперь налево. Палатка Гришки, его друга детства. К нему он сейчас заходить не будет, того опять бранит отец. Проходим мимо. Еще шагов десять и будет колонна, с отметиной от пулевого попадания. Не наступить на спящего Федю. Опять, сволочь, матом покроет. Так, еще чуть-чуть. Вот и колонна. Поворот направо. Вот и он. Его прежний дом. Старая туристическая палатка. В ней как обычно тихонько подергивался огонек старой лампадки. Заходим внутрь. Небольшой стол, за которым Кир обычно читал книги, принесенные дядей Борей. Старая, пожелтевшая тетрадь с Кирилловыми рисунками на полях. «Пляшущий человечек,» - вспомнил Кир. Он специально рисовал так, чтобы, если очень быстро перелистывать страницы, забавный человечек оживал и начинал отплясывать чечетку. Что такое чечетка, Кирилл не знал. Мама успела научить рисовать, но не успела разъяснить. Мама?

От палатки пятнадцать метров по туннелю. Вот она, материнская могила. Выступающий бугорок на земле, обложенный отколотым мрамором, и с деревянным крестом у изголовья. Было время, когда к мертвым на Планерной относились с должным уважением. Было время…

В лицо ударил сквозняк. Кирилл открыл глаза. Воспоминания исчезли и перед ним снова была пустая, мертвецки тихая станция. Стоял он действительно возле материнской могилы. Она была довольно далеко от скопления людей, и в тот злосчастный день ей удалось уцелеть. Все же остальное, палатки, ферма, торговая лавка, дом Кирилла, было снесено диким людским потоком. Истоптано. Уничтожено. А вот могилка уцелела.

Кирилл пытался, отчаянно пытался вспомнить, материнское лицо, но память в последнее время стала подводить его еще сильней. Это было ужасно. Он помнил лицо Бориса, Феди, продавца в лавке, конечно же, помнил лицо Льва, помнил детей, даже лицо проклятого палача Сени врезалось ему в память. А вот материнское лицо…

Стало невыносимо. В горле встал ком.

Кирилл нагнулся, дотронулся рукой до мрамора. На его удивление, тот оказался теплым. Выступили слезы. Кир хотел сказать что-нибудь. Хоть что-нибудь. Но из сдавленного горла вылетело лишь: «Мама…»

Поднялся. Грязным рукавом утер слезы. Пора было уходить. Дольше оставаться нельзя. Времени, наверное, оставалось не так уж много. А впереди его еще ждала Сходненская. Он обязательно должен попасть на нее, и сейчас не было ничего важнее этого.

Он не стал терять времени даром и спустился с платформы.

Кириллу хотелось остаться. Хотелось запечатлеть у себя в памяти как можно больше. Но, неприятный сладковатый вкус во рту подгонял его вперед невидимым кнутом. Быть может, если у него получится, он еще вернется сюда. Вернется к своим воспоминаниям. К матери.

Шаг. Еще шаг. С каждым мгновением Планерная отдалялась от него все дальше и дальше. Настало время действительно задуматься о том, что он будет делать по прибытию. Кир много раз представлял себе этот момент. Момент триумфального возвращения. Но теперь, когда этот момент подкрался на расстояние вытянутой руки, он не представлял, что именно будет делать. Все продуманные сценарии вдруг потеряли всякое значение. А таким ли триумфальным было его возвращение? Быть может, его примут не так, как он рисовал в своем воображении. Заплутавший путник. Призрак туннелей. Да мало ли за кого его могли принять. Жители Сходненской наверняка не ждали никого с этой стороны.

Воображение отчаянно вращало свои мельчайшие шестеренки. Кирилл попытался представить, как его встретит дядя Боря. Ведь он же строго запретил приходить сюда. Может и не стоило этого делать?

- Нет, - вдруг раздалось где-то совсем рядом.

Кирилл вздрогнул и обернулся. Пятно света от его фонаря стало нервно разделывать темноту, ища незнакомца. Неужели снова послышалось? Нет, только не это. Только не опять.

- Ты не должен отказываться от своей цели, - голос звучал спокойно. – Отбрось все сомнения.

- Кто здесь?

Веру в ангелов-хранителей молодой человек потерял уже очень давно. Но этот голос звучал удивительно спокойно. Он будто старался ободрить его, развеять сомнения. Кирилл повторил свой вопрос:

- Кто здесь?

- Друг.

- У меня нет друзей!

- Да? – удивился голос. – Надо же, как быстро ты забыл Джека. Не прошло и суток.

- Не смей говорить о нем! – Кирилл вскинул автомат и начал нелепо целиться в темноту.

- О, прошу, не обманывай себя. Появись сейчас прямо перед твоим носом, ты бы мне не смог нанести вреда. Ты же даже не стрелял ни разу.

- Ты не знаешь этого!

- Нет, дружище, я как раз таки знаю. Кстати, ты его даже с предохранителя не снял.

У Кирилла задрожали руки. Ствол автомата то и дело рисовал восьмерки в воздухе. По спине пробежала холодная струйка. За ней вторая.

- Кто ты?

- Я же уже ответил. Друг.

- Хорошо. И что тебе надо от меня, друг?

- Я лишь хочу помочь тебе.

- Мне не нужна ничья помощь. Держись подальше от меня!

- Ты ошибаешься. Ошибаешься. И скоро ты узнаешь об этом.

Голос стих, но оставил после себя неприятную дрожь в ногах. Кирилл встряхнул головой, попытался взять себя в руки.

- Бред. Это просто какой-то бред. Опять игры разума.

Кирилл обернулся и продолжил путь, но тут же потерял равновесие и упал. Нутро снова охватило жаром. Сильнее чем прежде. Желудок свело судорогой. Стошнило. Кровью. Голова наполнилась свинцом. Живот выворачивало наизнанку. Кир прижал колени как можно ближе к телу. Так боль казалась не столь адской. Из глаз непроизвольно шли слезы, зубы скрежетали. Ощущение, будто Все тело билось в предсмертных конвульсиях.

Стиснув зубы, молодой человек принял отчаянную попытку совладать с собой. Увидев в свете фонаря окровавленные руки, он сильно полосонул ими о пол. На бетоне остались фрагменты кожи. Кирилл взвыл от боли! Стены сотрясались от его крика. Казалось, что потолок вот-вот накроет его. Но это дало свой эффект – живот больше не болел. По крайней мере, искореженные руки болели куда сильнее, а их можно было перевязать.

После минутной заминки, Кир смог разогнуться. Присев на рельс, он перевязал кусочком грязной ветоши, которую достал из вещмешка, ноющие кисти. Боль была невыносимой. Не правду говорят, что клин клином выбивают. Спустя несколько секунд, повязка стала бурой и влажной. Но это ничего. Это пройдет. Обязательно пройдет. Все-таки зря он отказался от родной резиновой маски. Хотя…

Превозмогая боль, Кирилл поднялся на ноги. Он не имел права медлить. С каждым его шагом его цель становилась все ближе. Поэтому все, что ему нужно было, это просто перебирать ногами по шпалам. А на месте уже разберемся, что к чему.

Чтобы окончательно не сойти с ума от боли, Кирилл начал искать в своем путешествии, если только можно было его так назвать, положительные моменты. К голове, по-прежнему, был примотан скотчем надежный источник света. Это хорошо. У него с собой было полных два рожка. Как-никак финансы. Тоже хорошо. Хотя они вряд ли понадобятся ему, но все же. Потеря крови притупила сознание, и боль уже была не столь ужасной. Тоже не плохо.

Интересно, а сколько он уже идет. Час? Два? Три? А может десять минут? Когда он вышел со станции? Нет, наверное, не так много времени прошло. Неважно. Главное идти. Быть сильным. Не останавливаться. Проклятая война! Проклятый Лева! Проклятый Сеня! А в депо кофе осталось. И свечи. Свечи тоже хорошо. А еще Гришка есть. Или был? Или все-таки есть? Все равно хорошо…

Нет, что-то не так. Мысли в голосе у Кирилла устроили настоящий сатанинский бал. Нужно было сделать привал и получше перевязать ободранные руки. По ним все еще струилась кровь. Кир посмотрел на багряные руки. Снова начало мутить. Во рту стоял запах крови и желчи. Нет, стоп. Взять себя в руки! Не останавливаться! Только не останавливаться!

Собрав волю в кулак, Кирилл засучил рукава и той же ветошью туго перетянул руки на запястье, но ничего не выходило. Промокшая ткань так и намеревалась выскочить из дрожащих пальцев. Кровь продолжала идти.

- Дерьмовая идея была! – усмехнулся Кирилл. – Ты был прав. Слышишь, друг? Ты был прав. На счет помощи. Лишняя пара рук мне бы сейчас не помешала, узел плоховатый вышел.

- Да! – вдруг раздалось прямо под ухом.

Кирилл бы и вздрогнул, но у него сильно кружилась голова. Незримый собеседник, казалось, был совсем рядом. До него можно было дотянуться рукой. Но в тоже время он оставался чем-то далеким и несбыточным.

Перед глазами все плыло. Своды раскачивались из стороны в сторону. Туннель жил своей особенной, никому не понятной, жизнью. Полной загадок и опасностей. По крайней мере, так казалось Киру.

- И ты все это время был здесь? – спросил он собеседника.

- Да.

- Наблюдал за мной?

- Да.

- Мог бы помочь, - гневно бросил Кирилл.

- Нет, не мог бы.

- Почему?

- Ты же сам сказал, что тебе не нужна помощь.

Точно. Кириллу сделалось неловко.

- Ну а сейчас, ты можешь мне помочь.

- Нет.

- Почему?

- Потому что меня здесь нет. Все, что я могу, это дать тебе совет.

- И какой же?

- Попробуй зубами.

Кирилл хотел переспросить, но подумав с секунду, он понял, как нужно действовать. Схватив зубами один конец узла, и обмотав вокруг руки другой, он потянул изо всех сил. Вышло. Кровь остановилась. Потом он проделал то же самое и с другой рукой.

- Так получше будет, верно? – удостоверился друг.

- Да, спасибо, что подсказал.

- Не благодари.

- Только руки, наверное, теперь неметь начнут.

- Ну и что? Тебе ведь все равно только до Сходненской дотянуть, а там гори все синим.

- Точно. А ты немало знаешь.

- Это не совсем так. Я знаю лишь то, что знаешь ты. Не больше и не меньше.

Кирилл продолжал путь. Потихоньку в голове все снова встало на свои места. Он так еще до конца и не понял, что именно он слышал, но теперь, по крайней мере, он был не один.

- Почему ты помогаешь мне?

- Потому что тебе нужна моя помощь. Ты не осознаешь этого, но это так. Ведь стоит тебе лишь захотеть, и я исчезну в мгновение ока. Ну? Видишь? Я все еще здесь. А значит, ты во мне нуждаешься.

Неоспоримая логика. Тяжело спорить с тем, кто заранее подготовил все ответы. Призрак настораживал уже одним своим присутствием, но в то же время, с ним было гораздо спокойнее.

- Нет, не начнут, - вдруг произнес друг.

- Что?

- Не начнут.

- Что не начнут? Кто не начнет? – Кирилл был озадачен. Каждая новая фраза собеседника приводила его в недоумение.

- Стены туннеля не начнут на тебя давить. Да и воздуха хватит тебе с лихвой. Ты ведь сейчас именно об этом думал.

- Да, но как…

Глубокий вздох.

- Ты все-таки непроходимый тупица, - заворчал голос. – Я знаю, о чем ты думаешь, чего ты хочешь, о чем мечтаешь. Я знаю все.

Кирилл насторожился. Он мог бы сейчас же избавиться от своего собеседника, но, не смотря ни на что, он не был один в этом бесконечном туннеле. Перспектива остаться одному его совершенно не радовала. Еще несколько часов назад он бы даже не задумался над этим. Но, вот сейчас, ему было холодно, одиноко, страшно. А назвавший себя «другом», мог бы поддержать его, подсказать. Хотя по-прежнему не было известно, что можно ожидать от этого подручного призрака. Разум Кирилла в последнее время слишком часто начал давать сбои. Кир оставался настороженным и подозрительным.

Они молчали, продолжая свой путь. Шаг. Еще шаг. Еще один. Все больше расстояния оставалось позади, все ближе и ближе была его цель. Сходненская. Она была где-то совсем рядом.

- Знаешь, - вдруг разорвал тишину голос поблизости. – А у меня есть идея…

 

* * *

 

- Минская.

- Ясенево.

- О… О… Охотный ряд, - не сдавался Кирилл.

- Домодедовская.

- Я… Яблочная!

- Нет такой станции, - строго ответил друг.

- А больше, по-моему, нет станций на Я.

- Похоже, что так. Домодедовская. Тогда давай на А.

- Александровский сад.

- Достоевская.

«Сильный соперник», - подумал Кирилл.

- Не такой уж и сильный, просто у меня память хорошая.

Кир вздрогнул. Нужно было быть осторожным со своими мыслями.

- Хорошо. Академическая.

- Аннино.

- Окружная.

- Арбатская.

- А… Снова А…

Кирилл отчаянно просматривал в памяти карту московского метрополитена. К его сожалению, некоторые станции были покрыты пылью забвенья. Он продолжал:

- А… А…

- Один, - начал отсчет собеседник.

- Да погоди ты, я вспоминаю!

- Два…

- А… А… Академика Юнгеля! – вырвал Кир из памяти.

- Вообще-то Улица академика Юнгеля. На У.

- Я не помню больше станций на А.

- Ладно, засчитано.

Молодой человек ободрился.

- Лубянка! – произнес друг со смехом, осознавая, что опять преподнес Кириллу сложную задачу.

- Черт! А… А… А… Вспомнил! Аэропорт!

- Тургеневская! – новый взрыв смеха.

- Черт! – ругался Кир. А… А…

Молодой человек задумался. Пауза затянулась.

- Один…

Кирилл молчал.

- Два…

- Алтуфьево! Алтуфьево! – вскрикнул Кир и яростно зажестикулировал по воздуху.

- О? О…

Друг задумался.

- Один… - радостно начал Кир.

- Не радуйся. Я просто тебя дразню, - в голосе собеседника молодой человек уловил улыбку. – Октябрьская.

- Алексеевская!

- Киевская!

- Да что же это такое?!

Призрак закатился смехом, а затем добавил:

- Ладно, на А вроде тоже больше нет. Давай на К.

- Китай-город.

- Дубровка.

- Красносельская.

- Комсомольская!

- Кузнецкий мост!

- Тверская!

- Кунцевская!

- Каширская!

- Кожуховская!

Игра стремительно набирала обороты.

- Автозаводская!

- Ты же сказал, что на А больше нет! – закричал Кирилл.

- Обманул, - захохотал призрак, - не хотел тебя огорчать.

- Сволочь! Сейчас на А или на К?

- Попробуй на А.

- А… Автозаводская… А какая же там недалеко от нее была? Тоже вроде на А…

- Один… Два…

- Авиамоторная! Вот тебе! – Кирилл, как ребенок, радовался блеску своей эрудиции.

- Новые черемушки!

- Это где такая?

- Есть. Поверь мне. Я бы тебя не стал обманывать.

- Да ну? А как же с Автозаводской?

- Аммм… Нууу… Не отводи разговор в сторону! – перешел друг из обороны в наступление. – Тебе на И.

- Да легко! Измайловский парк.

- Нет такой станции!

- Есть! Сейчас просто она называется Партизанская. А раньше называлась Измайловский парк! – блистал Кир.

- Хорошо, засчитано. Кузьминки!

- Ильича площадь!

Затылком Кирилл ощутил тяжелый взгляд.

- Ладно, будь, по-твоему. Дмитровская!

- На К… К…

Снова мысли начали вращение. Он нервно перебирал память. Раздел за разделом. А друг тем временем принялся за старое:

- Раз…

Без ответа…

- Два…

Было слышно, как Кирилл чесал заросший подбородок. Призрак приготовился произнести «Три!», но молодой человек опередил его:

- Вспомнил! Вспомнил! Красн… Ох, твою же…

Спотыкнувшись обо что-то тяжелое, Кир полетел на пол. Упал. Рассек бровь о рельс. На лицо брызнула кровь. Собеседник подозрительно замолчал. Спустя минуту, Кирилл немного пришел в себя и произнес:

- Красногвардейская. Все, закончили. Какого черта сейчас произошло?

Тишина… Кирилл стал потихоньку подниматься.

- Друг? Ты здесь? Что это бы…

Закончить он не успел. Слова комком застряли где-то посреди горла. Кирилл раскрыл глаза. Луч фонаря падал на шпалы. Из кромешной тьмы он вырвал человеческую руку. Обгоревшую. Скрюченную. Кожа с нее свисала лохмотьями. Кирилл остолбенел. По щеке бежала теплая струйка крови.

 

* * *

 

Не отрываясь от ужасающей находки, Кирилл стоял, боясь пошевелиться. Сердце отбивало дьявольскую барабанную дробь. Опустить голову. Опустить луч фонаря ниже. Ниже! Кирилл уговаривал себя, пытаясь совладать со страхом. Подливая масла в огонь, мертвая рука в луче света отбрасывала на пути ужасающую длинную тень. Соберись. Соберись! Глубокий вдох…

Молодой человек начал потихоньку опускать голову, освещая все больше и больше обожженной плоти. Ниже. Ниже. О боже!...

Луч света упал на лицо неизвестного. Разинутый, лишенный губ, рот. Очевидно издававший в последние секунды жизни вопль безумной боли. Обрубок носа. Глаза. Вернее пустые глазницы с полузакрытыми веками. Лишенный волос череп. Почерневшая, съежившаяся кожа местами открывала голую, обугленную кость.

Дрожав, Кир продолжил осматривать мертвое тело. Господи… Это же?… Женщина?...

Желудок свело. Резко отвернувшись, Кирилл вырвал. Слава богу, не кровью. Ему еще никогда не приходилось видеть мертвеца. Тем более погибшего такой страшной смертью.

Голоса собеседника больше не было слышно. Он будто ушел в недра разума и там пытался отойти от ужаса, который овладевал Кириллом. Молодой человек, долго собираясь с мыслями, еще раз посмотрел на тело мертвой женщины. Картина была просто чудовищной. Всматриваясь в жертву, Кирилл будто на мгновение испытал весь тот ужас, который испытывала несчастная в последние минуты своей жизни. Не задумываясь, молодой человек опустил голову и осветил свои обожженные руки.

- Господи, - тихо произнес он. – Ведь это только руки. Только руки! А тут… Все тело…

Страх снова начал сдавливать пространство вокруг Кира. Пытаясь не попасть под его власть, Кирилл отвернулся и попытался убежать прочь от своей находки. Но не сделав и десятка шагов, он чуть не наступил еще на одно тело! Точно так же, как и первое, оно обгорело практически до самой кости. Это был мужчина. Его лицо было закрыто руками, пальцы бешено вцепились в плоть. Присмотревшись, Кир увидел, что на этой жертве был противогаз, или то, что от него осталось. Черная, расплавленная резина облепила все лицо. На уровне глаз жертвы остались два полу-расплавленных окуляра, с растрескавшимся стеклом. Видимо, в тот самый момент, жар был просто ужасающий, и этот бедолага пытался содрать с себя горящую резиновую маску. Ужасная смерть.

Молодой человек, отчаянно пытаясь не поддаваться страху и панике, отвел взгляд дальше. Но тут же, пятно фонаря вырвало из тьмы еще одно тело. Машинально, Кирилл сделал несколько шагов вперед. А затем, подойдя ближе, еще один труп. Еще шаг, и еще два мертвеца. Еще… И еще… А вон там еще трое… Одна большая фигура обнимала две фигурки поменьше. Очевидно семья. Мать и двое детей. Она до последнего вздоха пыталась защитить их от безумного сатанинского пламени. Не смогла. Не смогла!

Кирилла стошнило еще раз. Голова начала кружиться. На лбу выступила холодная испарина. Вокруг молодого человека уже было около дюжины мертвых тел. Все они были изглоданы огнем. В первый раз, видимо объятый шоком, Кирилл не заметил смрадного запаха, висевшего здесь плотным туманом. А теперь, легкие вобрали в себя воздух, наполненный запахом сгоревших волос и обугленных, разлагающихся тел. Закашлялся. Сделалось невыносимо. Пытаясь не потерять рассудок, Кирилл закрыл ноздри рукавом. Не помогло. Кожа и одежда уже пропиталась адским ароматом смерти.

Метр за метром, молодой человек продвигался вперед. И с каждым новым шагом находил все больше и больше тел. А временами их было столько, что пройти между ними не задев, сделалось практически невозможным. Некоторые из них лежали в два, а то и три слоя.

- Они пытались... – догадывался Кирилл. – Убежать, уползти. Дальше! Как можно дальше. Прочь из этой братской могилы. Что же здесь произошло?

Тел становилось все больше, и тут, Кирилл увидел, что стоит на путях, находящихся под большим овальным сводом. Рядом была платформа, большая, длинная, просторная. Лишенная и намека на колонны. Усеянная… Сколько тел… Тысячи, если не больше. Кирилл тихо произнес:

- Сходненская… Сходненская…

Везде, до куда только мог достать луч слабеющего фонаря, лежали мертвые тела. Это была не станция. Это был настоящий крематорий, чьи жертвы своевольно пришли сюда, даже не подозревая, какой ужас ждет их впереди. Они бежали от опасности, от ужасных последствий лучевой болезни, но встретили здесь лишь злой рог судьбы. Они хотели спастись, хотели всеми усилиями сохранить жизнь себе и своим близким, хотели построить новый мир. Хотели просто выжить. Но сейчас…

Кирилл упал на колени. Не отдавая себе отчета, он прикрыл лицо руками. На гранитный, покрытый тяжелой мерзкой сажей, пол падали солоноватые капли слез. Одна за другой. Молодой человек хотел отомстить этим людям. Он прекрасно помнил это. Помнил их предательство. Лева, Гришка, Федя, дядя Борис. Перед глазами стояли огорченные лица каждого из них. Особенно дядя Боря. Кирилл не хотел зла ему. Кому угодно, только не ему. Очевидно, все, кого он знал, лежали здесь. Все.

К горлу подступали звуки нарастающей истерики. Голос дрожал. Слезы катились все сильнее. Кир рыдал, как потерявшийся ребенок. Он не хотел. Ведь не хотел же? Конечно, порой его посещали мысли, о гибели всех тех, кто оставил его на верную гибель. А теперь, Кирилл бы забрал назад все свои слова, все проклятия, лишь бы вернуть всех к жизни. Даже проклятого Льва! Даже эту мерзкую крысу! Лишь бы не оставаться одному. Только не оставаться одному!

И вдруг, перед молодым человеком встала картина из прошлого. Тогда, когда он лежал и пытался бороться с лихорадкой. Когда он проклинал всех и вся. Он увидел свет. Свет, который дал ему надежду. Но только теперь, Кирилл понял, что именно это было. Своей костлявой рукой, смерть послушно исполняла страшные проклятья Кира, забирая с собой всех без разбора. Мужчин, женщин, стариков, а главное, детей. Почему?

- Нет. Нет. Нет! – закричал Кир в страшной агонии. – Я не виноват! Это… Это не моя вина! Не моя вина! Я не хотел этого! Не хотел!

Его истерика полностью взяла верх над ним. Кирилл мычал, издавая животные звуки, хватался руками за голову, закрывал уши, будто пытаясь заглушить в своей голове сотни, тысячи голосов, погибающих в страшном огне. Он слышал голос каждого. Предсмертные вопли, мольбы отчаяния, а потом? Потом все стихло. Было слышно лишь потрескивание, с которым голодное пламя дожирало своих жертв. Воображение рисовало ему смерть каждого. Ужасающее зрелище.

Кирилл закричал еще сильнее, насколько хватало силы его связок. Кричал, пока его легкие не стали взывать к пощаде. Кричал, чтобы заглушить голоса, чтобы развеять тустоту одиночества. Но, как бы он не старался, мысли о том, что он теперь единственная живая душа на все близлежащие станции, одержали победу в этой партии.

- Нет! Этого не может быть! Должен был остаться хотя бы кто-нибудь. Кто-нибудь живой. Даже тот же самый Лев. Даже этот презренный пес!

Кирилл бы простил его. Простил хотя бы за то, что тот остался жив. За то, чтобы Лев Михайлович успокоил его. Чтобы он сказал, что вины Кирилла в произошедшем нет. Ведь никто не мог предвидеть этого. Они шли к спасению. К жизни шли они.

- Простите меня. Простите меня! Простите! – твердил Кир сорвавшимся голосом.

Он искренне раскаивался, что ненавидел этих людей. Ведь большинство из них даже не были ни в чем виноваты перед ним. Даже палач Сеня. Он лишь исполнял приказ Льва. Ведь у него тоже, наверное, была душа. Истерзанная, исковерканная, возможно, где-то жестокая, но все же душа. И кто знает, быть может, окажись Кир по другую сторону баррикады, они бы подружились, нашли бы общий язык. А дети? Они-то точно не были ни в чем не виноваты. Лишь безмолвно подчинялись воли родителей и опекунов. Невинные души, унесенные огнем.

- Нет. Должен был спастись хоть кто-то, - Кирилл пытался взять себя в руки, пытался придти к рациональному решению. – Найти. Хоть одного, но живого. Кем бы он ни был! Найти!

Рывком, будто высвободившаяся пружина, Кирилл рванул с места, стараясь не наступить на тело какого-нибудь бедняги, а это было сложно. Он побежал, спрыгнул на пути, и устремился в туннель. Навстречу живым людям. Пятно света по-прежнему выхватывало из темноты мертвые тела.

 

* * *

 

Под ногами мелькали шпалы, одна за другой. Кирилл мчался со всех ног, мчался навстречу жизни, навстречу людям. Он уже не чувствовал себя озлобленным, загнанным зверем. Как преданный пес, он нуждался в чьем-нибудь присутствии.

Еще некоторое время назад у него была цель. Выстоять, выжить, придти к людям. Но вот теперь, им овладело одиночество. Даже, если бы его не приняли те, кто оставил его умирать. Даже, если бы Лев приказал расстрелять его на месте, чтобы другие не усомнились в его репутации начальника станции. Даже, если бы…

Но он не был бы одинок. Он был бы среди людей. Среди жалких, ничтожных, но все же среди людей. А вот теперь. Что-то вырвали прямо изнутри него. Что-то важное, необходимое.

Кирилл бежал. Несся очертя голову. И точно также неслись мысли в его затуманенном рассудке. Он старался зацепиться за них, но они все время ускользали от него. Но одна, засела занозой в его мозгу, и никак не давала покоя. Он один. Все, кто ему был дорог, сгинули, пропали. Их больше нет. Его мать, дядя Боря, верный ворчливый Джек. Даже внутренний голос больше не посещал его. Был лишь он и бесконечный сумрак. И от этой мысли сделалось невыносимо.

- Ааа!

Вдруг, все внутренности Кирилла свело ужасной судорогой. Во рту вновь появился запах крови. Что-то снизу начало подступать. Вырвало. Опять кровью. Сильнее чем прежде. Живот свело в невыносимой боли. Кир съежился, чтобы унять очередной необратимый приступ, но судороги перешли уже на все тело и, охваченной конвульсией, он ничком упал на пути, посреди холода и мрака.

 

* * *

 

Долго собираясь под туннельным сводом, вниз полетела капля воды. Упала прямо в уголок глаза, рядом с переносицей. За ней следующая. Еще одна. И вот по лицу лежащего без сознания Кира бежала тоненькая, прохладная струйка.

Молодой человек очнулся, открыл глаза. Вокруг было темно.

Лежав в одном положении, боясь сделать лишнего движения, Кирилл провел ладонью по лицу, пытаясь понять, на самом ли деле он проснулся, или до сих пор находится по ту сторону реальности. Вроде проснулся. Но почему же так темно?

Кир аккуратно повернулся голову и тут же услышал хруст разбитого стекла. Проверил примотанный к голове фонарь. Разбит. Теперь все стало на свои места. Видимо, падая, Кирилл приземлился прямо на него.

Нужно было идти. Сил практически не оставалось, но во что бы то ни стало, нужно было продолжать свой путь. Кирилл осторожно поднялся. Голова ужасно кружилась, в воздухе стоял едкий запах железа и сырости.

Темнота была настолько густой, что как бы Кирилл не старался в нее вглядеться, у него ничего не выходило. Идти предстояло на ощупь. Но в какую сторону? У него было два пути: один вел на окропленную людскими жизнями Сходненскую, другой к дальнейшей станции, возможно, к жизни. Не раздумывая долго над этим вопросом, Кирилл рукой нащупал холодный рельс и устремился вдоль него. « Лишь бы не на Сходненскую. Только не на Сходненскую», - крутилось в голове.

Рассудок подводил больше обычного. Кирилл не имел ни малейшего представления, сколько именно он был без сознания, и как далеко еще идти до ближайшей станции. Кстати, а какая именно станция должна быть сейчас? Кир изо всех сил напряг память, но она отчаянно сопротивлялась и не желала просто так открывать своему владельцу эту тайну. А тем временем, ноги продолжали нести его вперед, навстречу неведомому.

- Тушинская! – вскрикнул Кирилл, разорвав пустоту ужасным эхом. – Следующая Тушинская. На ней точно должен был кто-нибудь остаться. Хоть кто-нибудь. Надо спешить. А вдруг, они уйдут на другие станции? Не дождутся? Хотя, кого они могут ждать? Они, вероятно и предположить не могут, что с этой стороны к ним может выйти живой человек. Да, надо спешить.

Кирилл попытался ускорить шаг, но слабость давала о себе знать, и его ноги начали предательски заплетаться.

- Плохая идея, - поправил себя Кир и продолжил путь прежними ленивыми шагами.

И все же интересно, сколько же он уже прошел? Полпути, или, возможно, он уже стоит на подступах к Тушинской? Нерушимый мрак не позволял ответить на этот вопрос, а пугающая тишина была ему успешным союзником. Вместе, они наводили на Кирилла ужасное чувство. Казалось, что еще чуть-чуть и Кир окончательно потеряет над собой контроль.

- Друг? – попытался он призвать на помощь. – Друг, ты тут?

Но вокруг по-прежнему были слышны лишь тяжелые звуки шаркающих шагов. Кирилл оставался один.

- Ты мне нужен… - тихо произнес молодой человек.

Нужно было себя отвлечь. Да! Точно так же, как он отвлекал себя в своем родном депо. Депо… На Кирилла навеяли приятные воспоминания о его доме. Теперь, он знал точно, настоящим его домом было и остается старое депо. Неужели, чтобы понять, что тебе что-то действительно дорого, нужно это что-то потерять? Теперь, он уже вряд ли снова увидит родными просторные апартаменты, опустевшие исполинские поезда, не насладится вкусом своего любимого кофе. Боже, как он мог забыть все это, когда отправлялся в свое последнее путешествие? А стоило ли оно того? Неужели, встретить свою смерть в грязном, пугающем туннеле гораздо лучше, чем встретить ее в своей удобной пастели? Что он пытался доказать?

А ведь действительно, что он пытался доказать? Зачем он пошел на Сходненскую? Зачем? Память стала улетучиваться еще быстрее. Нет, он не может этого упустить! Это важно, он должен это вспомнить!

- Сходненская. Зачем я туда пошел? – спрашивал он сам у себя. – Зачем?

Лучевая болезнь прогрессировала. Со страшной быстротой. Видимо, конец был уже совсем близок.

- Надо себя отвлечь.

Кирилл остановился, нагнулся и пошарил рукой между шпал. Еще несколько секунд, и он нашел, что искал. В руке у него оказалось семь мелких камушков.

Аккуратно сложив их в правую руку, он двинулся дальше, внимательно отсчитывая шаги.

- Один, два, три… десять, - сосчитав, он переложил один камушек в левую руку. – Десять метров. Теперь, еще десять.

Он продолжал идти, изо всех сил стараясь не сбиться со счета. Вот, еще один камушек оказался в левой руке. Двадцать метров. Еще минута, и двум камушкам прибавился третий, а за ним и четвертый, и пятый.

- Пятьдесят метров. Не плохо. Жаль, что я не знаю, какой длины туннель.

Теперь, продолжать поход стало легче. У Кирилла появилась цель. Он должен был переложить камушек в другую руку, а для этого нужно было пройти десять шагов. К тому же, теперь к звуку шагов еще и прибавилось веселое побрякивание камушков. Не плохо придумано.

Правая рука опустела, а значит, Кирилл за это время прошел семьдесят метров. Теперь, эстафету переняла левая рука, и, сделав очередной десяток шагов, она смело отправляла в другую руку очередной камушек.

Кирилл о чем-то задумался. Отсчет тем временем велся уже на автомате. Ноги все также, нехотя исполняя команды, перебирали под собой шпалу за шпалой. Кир продолжал свое шествие. Будто древний паломник, он шел к своей заветной цели. Но думал он не над этим.

Сам того не замечая, молодой человек стал напевать знакомый мотив. Звуки еле слышно срывались с его губ и уходили в туннельную даль, где таилась потревоженная неизвестность. И тут, после долгого проигрыша, Кирилл начал петь:

 

Жадно так глотает солнце,

Два серебряных крыла.

Милый друг твой не вернется,

В этот город никогда.

И огни усталых улиц,

Станут по тебе скучать.

Только им печаль такую,

В своем сердце не унять.

 

И зажигать,

Пьяные звезды.

Мне без тебя,

Так будет сложно…

 

И снова тишина. Молодой человек вспомнил, как дядя Боря пел эту песню, мирно сидев у костра. Его пальцы ловко перебирали струны на гитаре. Каждый раз Кира поражало, с какой ловкостью он это делает. Кирилл улыбнулся. Память сжалилась над ним и приоткрыла картину о том, как Борис учил его играть на этом волшебном инструменте. Глядя, как юный мальчик изо всех сил старался попасть в нужный мотив, Борис улыбался такой доброй улыбкой, будто забывая про жизнь в метро, про сложную коварную судьбу, и про пугающее будущее. Это были чудесные моменты. Одни из лучших. Как хорошо, что Кирилл помнил хотя бы это. Дядя Боря. Он сражался за него, сражался до последнего. А теперь. Теперь он, очевидно, лежал на Сходненской, вместе с остальными несчастными, охваченный вечным забвением.

На глаза навернулись слезы. Кирилл остановился.

И вдруг, в чувства его привел некий странный звук, который еле слышно раздался позади. Кир прислушался. Может ему показалось? Скорее всего, так оно и есть.

- Вода, - предположил молодой человек. Борис ему рассказывал, что недалеко от их ветки, на поверхности протекала река, и, вполне возможно, грунтовые воды добрались и досюда.

Но, стоило Кириллу расслабиться, как незнакомый звук повторился и был несколько громче. Кир прислушался сильнее. Создалось впечатление, что источник звука было совсем недалеко. Но что это такое? Похоже на… На… На человеческие шаги?!

Нет, не может этого быть! Звук был такой, будто кто-то шел босыми ногами по бетонному полу. Ровная размеренная походка. Но это невозможно. Ведь, если он идет правильно, то со стороны Сходненской никто не мог пойти за ним. Жаль, что его фонарь был разбит.

Шаги становились все более отчетливыми, и, казалось, стремительно сокращали расстояние между собой и молодым человеком.

Киру сделалось страшно. Возможно, это была именно та самая жизнь, к которой он так рьяно спешил. Но теперь, в кромешной тьме, его это пугало. Неизвестно, кому именно они могли принадлежать.

Отвернувшись, Кирилл пошел прежним путем, продолжая прислушиваться. Он шел, а следом за ним шло нечто. Кир ускорил шаг, но звуки становились все ближе. Резко развернувшись, он крикнул в пустоту:

- Кто здесь? Покажись!

Звуки стихли. Минутная пауза. Ничего. Опять игры разума. Но вдруг, шаги возобновились и сделались чаще. Нечто увеличило шаг.

- Стой! Кто здесь?! – от испуга, голос Кирилла дрожал. Но теперь, шаги и не думали останавливаться и с каждой секундой становились все ближе.

Не тратя время на раздумье, Кирилл сорвался с места и побежал со всех ног по направлению к тому месту, где должна была располагаться Тушинская. Нечто тоже перешло на бег. Киром овладела паника. Он и понятия не имел, кто, или что, преследует его, но разум подсказывал, что нужно бежать, и как можно скорее.

Будто обретя второе дыхание, ноги Кирилла даже не бежали. Они огромными скачками преодолевали по полдюжины шпал за раз. Не отдавая себе отчет в том, что именно он делает, Кирилл пытался вырваться из этого кошмара. Во что бы то ни стало! Но, насколько он не старался выжать из своего тела максимум, неизвестные шаги быстро нагоняли его, и казалось, что вот-вот неизвестная костлявая рука схватит его за плечо. Этот страх подстегивал его, и Кирилл побежал еще быстрее. В его руках были зажаты позабытые камушки.

И тут, случилось то, чего Кирилл боялся больше всего на этот момент. Правая нога не долетела до предполагаемой опоры, зацепилась за шпалу, и Кир со всего маха рухнул на бетон.

Все его тело заныло от боли. Падение оказалось очень сильным, но молодого человека заботило совсем другое. Шаги были уже совсем близко, и Киру больше ничего не оставалось, как ползти, отчаянно цепляясь ноющими руками за шпалы, а тем временем, неизвестные босые ноги остановились прямо над ним, и затылком Кирилл почувствовал чей-то тяжелый взгляд. Он обернулся.

В кромешном туннельном мраке молодой человек не мог разглядеть абсолютно ничего. Неизвестный исполин стоял прямо над ним. Тяжело дыша, он разглядывал Кирилла своим обострившимся, привыкшим к вечному мраку, взглядом. Эх, жаль, что был разбит фонарь. Наверное, это и есть конец.

Но тут, Кирилл что-то вспомнил. Стараясь издавать как можно меньше звуков, он залез рукой в свой карман. Да! На его счастье, там еще оставалась одна свеча и спички. Как же он забыл про них?!

Одним ловким движением, Кирилл пыхнул спичкой и озарил сгустившуюся тьму.

 

* * *

 

Кирилл смотрел вверх. Его сердце билось с бешеной скоростью. Грудь быстро поднималась и опускалась под сбитым дыханием. Перед его взором не было никого…

Абсолютно никого. И ничего. Если его действительно кто-то преследовал, то сейчас от него не осталось и следа.

Крохотный огонек, который охватил спичку, медленно подползал к пальцам Кирилла и уже обжигал их. Кир поспешил зажечь свечу. Свет стал чуть более ярким. Теперь, можно было оглядеться получше.

Он лежал на путях, между двух заржавевших рельсов, а над его головой нависали железобетонные перекладины. Но это не было похоже на привычный туннель. Кирилл приподнялся, но то, что он увидел, подвергло его в шок.

Он был на станции! Но не на Тушинской, как предполагал. Это была…

- Спартаковская, - произнес он еле слышно. – Станция-призрак.

Бежав во тьме, он и не заметил, как проскочил Тушинскую, и теперь, стоял посреди путей заброшенной, недостроенной станции. Дядя Боря рассказывал ему про нее, и про чертовщину, которая творилась на ней.

Она была построена в 1975 году. Еще до «последней войны». Но, по неизвестным причинам, так и не была открыта. Этого Кирилл никак не мог забыть, и это было последним местом, где бы он хотел оказаться. Ее выходы на поверхность изначально были замурованы, поэтому жителей на ней не было. Торговцы, приходившие на Планерную, часто рассказывали, как люди сходили с ума в этом дьявольском месте.

Кирилл, ведомый мистической силой, поднялся и залез на платформу. Зрелище было ужасающим. Огромный, пустой, бетонный пролет с двумя рядами колонн исчезал во мраке через каких-то пару метров. Силы Кирилловской свечи хватало лишь на это. На жизнь здесь не было и намека.

По спине пробежала дрожь. Пришла пора уходить, и Кирилл поспешил спуститься на пути и вернуться в туннель. Там ему было спокойней.

- Кирилл… - раздался голос откуда-то сзади.

Молодой человек резко развернулся, и от этого маневра чуть не погибло пламя свечи. На пальцы брызнул горячий воск.

Никого. Опять показалось?

- Кирилл… - снова раздалось неоткуда. Раздалось ясно и отчетливо. Кто-то явно его звал.

Сердце снова ускорило свои удары, а к горлу подступил тяжелый ком. Кир вглядывался в пространство перед собой, насколько это только было возможным и, недалеко от себя, увидел слабое белое свечение.

От удивления Кир открыл рот и распахнул, что было силы, глаза.

- Кирилл…

Свечение подходило ближе и неустанно звало молодого человека. Ближе, еще ближе, и тут, в свете своей свечи, Кирилл увидел человеческую фигуру. Перед ним, полупрозрачный, белесый, стоял Борис.

- Здравствуй, мой мальчик, - произнес он.

- Дядя Боря… Но как?

- Да, Кирилл. Рассудок не обманывает тебя. Это действительно я.

- Вы… мертвы?

- Да.

- Боже…

На лице Кира возникла растерянность. Руки дрожали. Он старался подобрать нужные слова, но ему это не удавалось. Он никогда даже не думал, что ему выпадет еще один шанс увидеть родное ему лицо. И вот теперь, он стоял перед Борисом, как юный семнадцати летний мальчик и не мог вымолвить ни слова. Борис не заставил себя ждать и решил первым разорвать тишину между ними:

- Почему, Кирилл? Почему, ты ослушался меня?

- Я не…

- Я же просил тебя не приходить.

- Я хотел. Хотел увидеть вас, еще раз.

- Не ври. Не ври себе. Себя не обманешь, мой мальчик. Ты хотел мести. Именно это тебя и привело сюда. Ведь так?

Кир потупил взгляд.

- Да, робко ответил он.

- Эх, Кирилл. Ты сильно разочаровал меня. Ни этому я учил тебя.

Сделалось стыдно. Борис продолжил:

- А теперь, посмотри, к чему привела твоя жажда мести.

- Но я не хотел.

- Это не так! Ты хотел именно этого! Ты хотел, чтобы все, кто обошелся с тобой плохо, сгинули в бездну! – сорвался на крик Борис. – С желаниями, нужно быть осторожнее, Кирилл.

- Нет. Нет! Я не хотел! Не хотел, чтобы вы…

- Одно неразделимо от другого, Кирилл. Судьба исполняет наши самые заветные желания, но берет за это слишком высокую плату.

- Неужели, погибли все?

- Да, ни здесь, ни на Щукинской, ни на Октябрьском поле и ни на Полежаевской, ты не найдешь больше живых людей.

Глаза Кирилла смочились. Только теперь, он понял, насколько он был неправ. Но теперь нельзя было ничего исправить. С подбородка скатилась маленькая соленая капелька слезы.

- Скажи мне, что ты сейчас испытываешь? Ты рад тому, чего ты добился?

- Простите меня…

- Простить?! – вдруг раздался новый голос. Рядом с Борисом, сверкая тяжелым гневным взглядом, стоял Лев Михайлович. – Сопляк! Ты не заслуживаешь прощения! Почему? Почему ты не сдох? Сколько народу полегло от твоей ненависти! Сколько невинных душ. Мразь!

- Я не хотел, - продолжал оправдываться Кирилл. – Я хотел жить…

- Жить? Нет, сучонок! Ты не достоин жизни! – послышался звук плевка. – Ты сдохнешь, и скоро. Сдохнешь в адских мучениях, так же, как мы. А я посмотрю на это! И клянусь Богом, я до конца своего существования буду плевать на твой окоченевший сучий труп!

- Замолчите! Замолчите! – закричал Кир. – Дядя Боря…

Во взгляде Кирилла читалась мольба о помощи. Он рьяно искал защиты, как одинокий, брошенный кутенок. Но, Борис молчал. Он и не думал заступаться за молодого человека. Только не теперь. Только не после того, что случилось. Быть может, он был согласен со Львом. А это означает лишь одно, само существование Кирилла было ошибкой, и лучше бы тогда, четыре года назад, он перестал бороться за свою жизнь и смирился со своей участью.

Ослабевшие ноги подкосились, и Кир упал на бетонный пол. Желудок вывернуло наизнанку. Как обычно. Даже еще хуже. С каждым новым приступом его рвало все больше и сильней. С каждой минутой, его огонек угасал сильней. Жизнь покидала Кирилла. Покидала предательски и некрасиво, с муками, с отчаянием… В одиночестве. Что же, быть может, он этого заслужил.

Послышался устрашающий, деспотичный смех. Так смеялся, только Лев, чувствующий, как кому-то сейчас гораздо хуже, чем ему.

- Да, сучонок! Уже совсем скоро. Совсем скоро, слышишь?!

Голос утих. Из темноты, тянувшись к свету, показалось огромное количество новых огней. Погибшие пришли понаблюдать за кончиной того, кто послал на них страшное проклятие. Мужчины, женщины, старики, дети. Знакомые, и не очень. Здесь были все, кто погиб в ту ужасную ночь. Со своей высоты, они смотрели на него сотнями пар глаз, в которых горела та же ненависть, что горела в сердце Кирилла некоторое время назад.

Приблизившись к молодому человеку на расстояние вытянутой руки, они стояли неподвижно, освещая его своим мертвым фосфорицидным свечением.

Кирилл плакал. Искренне, вымаливая прощение. Он бы все исправил, все бы изменил, будь у него еще один шанс. Он бы отдал свою жизнь, лишь бы жили все эти люди. Даже Лев. Теперь, Кирилл простил его.

Но тут, среди осуждающих мертвецов, проскользил чей-то силуэт. Это сама смерть пришла за ним и уже распахнула свои костлявые объятья, предвкушая всем нутром новую жертву. Кирилл, был готов. Он смирился. Он устал бороться. Его тело уже было изношенно и, казалось, вот-вот прекратит свое жалкое существование. Одиночество одержало победу.

Кирилл в последний раз поднял глаза. Он хотел лишь еще раз взглянуть в глаза дяди Бори.

Тот, как и все остальные, смотрел прямо на него. Но смотрел не злобным ненавидящим взглядом. Да, возможно, он осуждал его. Но, в то же время, он искренне любил Кирилла. Любил, как обретенного сына, которого у него никогда не было.

Кирилл смотрел в эти, полные скорби, полупрозрачные глаза. Он искал в них спасения. Борис ничего не сказал, но, угадав мысли Кира, лишь тихонько кивнул. Молодой человек перевел свои неморгающие глаза на Льва. Тот по-прежнему не сводил с него ужасного взгляда.

Они смотрели друг на друга, а потом, не выдержав, Лева произнес:

- Чего уставился, щенок?

Кирилл не удостоил его ответом, и, не сводя глаз, медленно начал подниматься на ноги.

- Какого черта ты творишь? Никак не можешь просто сдохнуть, как последняя шавка?!

- Черта с два. Не дождешься.

- Что?

Голоса зашептались вокруг, создавая вокруг пугающую какофонию.

- Я достоин жить. Достоин, жить среди людей. Я не виноват в вашей смерти. В смерти каждого из вас. И я не умру, только не здесь, не на этой станции. Не среди призраков. Не в этом одиночестве.

- Ах ты!... – начал сокрушаться Лев, но Кирилл оборвал его.

- Закрой свою пасть. Это мой выбор, и ты мне не помешаешь.

Воцарилась тишина. Все вокруг были обескуражены решением молодого человека, и лишь дядя Боря слегка улыбнулся, понимая, что сейчас произойдет. А потом, выдержав паузу, Кир добавил:

- Я ухожу.

- Куда? – недоуменно спросил Лев Михайлович.

- К людям. К живым людям. Я ухожу.

И больше ничего не говоря, лишь мельком взглянув в лицо Бориса, Кирилл развернулся и пошел прочь со станции. Но смерть не собиралась отпускать его просто так, только не тогда, когда он почти был у нее во власти. В затылок Кира прозвучал пронзительный, демонический вопль и тут же, все призраки превратились в блеклый туман и, единым порывом ветра, ударили молодого человека в спину!

Кирилл пошатнулся, но устоял. Одежда на нем трепыхалась. Вопль позади отчаянно брал свои последние нотки. Туман задушил пламя свечи. Из этой битвы смерть вышла проигравшей.

Еще несколько секунд, и все стихло. Вокруг снова воцарилась тишина и мрак.

Кирилл достал спички. Снова зажег свечу. Спрыгнул на пути. И перед тем, как навсегда покинуть Спартаковскую, произнес:

- К людям…

 

* * *

 

Прошло, наверное, около часа, или меньше. Кирилл молча продолжал свое шествие по сырому туннелю. У него снова появилась цель. Теперь, он не о чем более не жалел. В нем вновь проснулось желание жить. И именно жить, а не попросту волочить свое жалкое существование.

Воображение вновь рисовало ему картины ближайшего будущего. Но не такие, как прежде. Теперь, ему все виделось в ярких красках. Он представлял себе людей. Представлял девушек, с одной из которых он, возможно, сможет создать семью. Боже, как же он будет любить ее. Может быть, у них даже появятся дети.

Кирилл никогда не думал о продолжении рода. Да и когда ему было время задумываться над этим, если последние четыре года он был поглощен жаждой мести. А теперь, Киру было приятно думать о своей будущей возлюбленной. Он представлял ее волосы, ее стройный стан, ее добрые глаза, нежную, бархатистую кожу. Это обязательно будет самая прелестная девушка на все большое метро. Обязательно. Только вот он приведет себя в порядок, подлечится немного, и у него все будет хорошо.

Погрузившись в свои мысли, Кирилл напрочь забыл о боли в животе, о вязкой слюне, которая скопилась во рту, о головокружении и пробелах в памяти, о язвах, которые только недавно он обнаружил на себе. Он думал лишь о будущем, о светлом будущем. О людях, которые будут его любить и уважать. О том, как спустя долгое время, он наконец-то обретет счастье и покой, которых ему так не хватало, но, боясь проявить слабость, Кирилл не принимал этого.

А теперь. Теперь ему было хорошо. Кирилл был готов раскрыть свои широкие объятья и принять светлую сторону жизни. Он достаточно долго жил с темной и только сейчас, готов был раз и навсегда распрощаться с ней, не задумываясь о последствиях своего выбора. Ведь он действительно любил жизнь.

Кирилл задумался о том, как же он был неправ, когда поселил в своем сердце ненависть и злобу, позволил им беззаботно играть со своим разумом, со своими чувствами. Сколько потерянных зря лет. Но теперь, он действительно освободился из под их гнета. Он простил всех. Простил Льва. Но самое главное, он простил себя. Молодой человек стал по-настоящему свободным, и если и было о чем жалеть, так только о том, что он так безрассудно пренебрегал своим здоровьем. А, возможно, сейчас было уже слишком поздно.

Нет, не было! Ведь он идет к людям. К живым людям. А у них наверняка есть антибиотики и другие необходимые лекарства. Иначе они бы не выжили в суровых условиях большого метро.

Господи, какие же прекрасные возможности открывались теперь перед ним. Он даже и не предполагал раньше, как же красива жизнь там, за новым, неведомым поворотом Полежаевской станции. Осталось всего ничего. Всего три станции. Всего три, и он выйдет к людям. Выйдет к жизни.

И он дотянет, обязательно дотянет, ведь он так сильно полюбил жизнь.

Не останавливаясь ни на минуту, Кирилл продолжал свой путь, освещая его живым огнем парафиновой свечи. Плывя против течения, превозмогая боль и лишения, он шел…

И Уже через несколько минут, из полувекового мрака начала выплывать платформа Щукинской. Теперь, осталось всего две станции. Две станции, до жизни…

 

* * *

 

Не прекращая движения, Кирилл бросил взгляд на опустевшую Щукинскую. Она была практически один в один похожа на Планерную. Те же два ряда высоких колонн и тот же светлый мрамор, который, пожалуй, за все эти годы был уже не таким сияющим.

На платформе одиноко стояли оставленные палатки и другие личные пожитки. Местами Кирилл заметил останки костров, над одним из них даже нависал небольшой котелок. Точно такой же, который был в его родном депо.

Он хотел было задержаться на этой станции. Возможно, его посетили бы воспоминания о детстве на Планерной, о его матери, о веселых песнях и праздных гуляниях. Но, время не ждало.

Кирилл ускорил шаг, чтобы не искушать себя лишний раз, и через минуту Щукинская пропала во тьме так же внезапно, как и появилась. Кир снова шел по глухому туннелю. Его настроение по-прежнему было приподнятое и, не желая покидать мир грез, он чеканил шаг.

Прошло около получаса. Темп шага не угасал. Кирилл шел твердо, уверенно, упрямо. Не желая мириться ни с обстоятельствами, ни с поражающей и тело, и дух болезнью. Единственное, что могло вывести его из состояния равновесия, это одиночество, которое время от времени давало о себе знать пугающей тишиной.

С тех пор, когда он покинул Спартаковскую, к нему больше не являлись ни знамения, ни призраки, ни воображаемый собеседник. И это было хорошо. Это значило, что разум Кира сопротивлялся изо всех сил, и до последнего вдоха будет противиться обстоятельствам.

Но все же, тишина давила слишком сильно, и, решив разорвать ее, молодой человек решил спеть. Еще одну песню, которую он слушал от дяди Бори. Дядя Боря… Мир праху его. Хороший был человек, добрый. Кирилл вздохнул. Но спустя несколько минут, набрал полную грудь воздуха, насколько это только было возможным, и, подобрав правильную тональность, приступил к песне:

 

Ла-ла, ла-лам, ла, ла-ла, ла-лам, ла ла-ам,

Ла-ла, ла-лам, ла, ла-ла, ла-лам, ла ла-ам.

 

Замер троллейбус в троллейбусном парке,

Перепутал механик провода по запарке,

Выключив лампочки в сорок электро-свечей,

Люди ночами делают новых людей.

 

(Руки Кирилла исполняли в воздухе движения, подражающие игру на гитаре)

 

Такие тонкие стены из цветного картона,

В светло серых дворцах из стекла и бетона,

Доверяя всему, что плетут из дневных новостей,

Люди ночами делают новых людей.

 

Люди кричат, задыхаясь от счастья,

И стонут, так сладко, и дышат, так часто,

Что хочется двигаться с каждой секундой быстрей,

Делая, делая, делая новых людей.

 

Ла-а, ла лам, ла-а, ла лам, ла-а-ай ла ла лам,

 

Думают люди в Ленинграде и Риме,

Что смерть это то, что бывает с другими,

Что жизнь так и будет крутить и крутить колесо.

Слышишь, на кухне замерли стрелки часов.

 

Но ничего, ничего, погрустит и забудет,

Через время появятся новые люди,

Едут троллейбусы без габаритных огней,

Люди ночами делают новых людей…

 

Отличная песня. Кирилл во многом не понимал ее смысл, но слова и мотив ему нравились. Дядя Боря поразительно хорошо пел. Кирилл часами мог сидеть рядом с ним, когда тот брал его с собой в дозор. Эх, дядя Боря… Он не заслуживал…

Нет! Прогнать эти мысли прочь. Потеря была, конечно, слишком велика, но сделанного не воротишь. Нужно было идти дальше. Борис бы хотел этого. Он бы хотел, чтобы Кирилл продолжал жить, не взирая ни на что, не опуская рук. Он бы этого хотел.

Тьма вокруг затряслась. Кир взглянул на свечу, она почти догорела, огонек на фитиле бился из последних сил. Кирилл проверил карманы, больше свечей у него не было. Оставалось еще несколько спичек, но на долго их тоже не хватит.

Свет угас.

- Нет… - тихо проговорил Кирилл.

Он снова погрузился в темноту и холод. Огонь все-таки давал жизнь, и пока он горел, Кир забывал про породнившееся ему чувство пустоты. А теперь, все вернулось на круги своя.

Останавливаться было нельзя ни в коем случае. Приток свежих сил, с каждой дюжинной шагов, становился все меньше, и тело Кирилла ныло от усталости, а глаза смыкались в сонном забвении. Нужно было идти. Не давать себе слабинку! Не сейчас! Только не на расстоянии двух станций от жизни. Только не сейчас…

Молодой человек достал коробок спичек, сосчитал их кончиками пальцев. Тринадцать штук. Посчастливилось, ничего не скажешь. Посетило впечатление, что невидимые демоны играют с ним, как с марионеткой, и каждый раз держат все новые и новые пари, о том, когда же он сдастся. Кирилл не сдавался. И если бы демоны существовали на самом деле, то у него бы накопился уже нешуточный процент своей прибыли. Борьба продолжалась.

Но все же, сонливость давала о себе знать. Кирилл выпрямил руку и со всех сил хлестанул себя по щеке. Удивительно, но он не почувствовал боли. С чего бы это? Не важно, главное, что дымка, окутывавшая разум, развеялась, и Кир готов был снова идти вперед с трезвым рассудком.

Но спустя несколько минут усталость снова дала о себе знать. Молодой человек сильно ослаб за эти дни и, сильно зевнув, снова почувствовал, что смертельно хочет спать. Глаза так и закрывались. Чтобы отвлечь себя, Кир решил хотя бы на пару секунд подарить себе глоток света. Чиркнул спичкой.

Он все еще был в туннеле. Может быть, он уже прошел Октябрьское поле? Такое с ним уже было, и во мраке он с легкостью мог ее не заметить. Хотя… Он только недавно прошел Щукинскую. Промежутки между станций были, конечно, не очень большими, но все же.

Огонек дрожал на сквозняке, света становилось все меньше. Кирилл зевнул еще раз. Как жаль, что все хорошее длится так недолго. Казалось, он вот только что одарил себя целительным пробуждающим бальзамом света, а тот уже готов был снова сгинуть во мгле. Сгинул. Мрак снова восстановил свои владения. А хуже этого было то, что оставалось всего двенадцать спичек.

Кирилл решил растянуть это бесценное удовольствие подольше. Странно, но он уже говорил так прежде. Только вот о чем, не мог вспомнить, как ни пытался. Итак. Двенадцать спичек.

- Принцип камушков, - усмехнулся Кир, и решил зажигать по спичке каждые двадцать пять шагов.

Так будет гораздо лучше. Всего четыре спички, и он уже прошел сто метров. И какой же сладкой была каждая отметка в двадцать пять шагов. Ну вот, у него появилась еще одна цель. Замечательно!

- Двадцать три…

- Двадцать четыре…

- Двадцать пять…

Вспыхнула сера. Кирилл по-прежнему был в туннеле. Ну, это ничего. Самое главное, что он стал еще на двадцать пять метров ближе к своей главной цели.

Молодой человек засмотрелся на знакомую картину. Он наблюдал, как медленно, повторяя причудливые готические формы, догорает спичка. Глазам было непривычно и немного больно. Идя шаг за шагом во мраке, довольно быстро привыкаешь к нему, хотя чувство утраты все же дает о себе знать.

Но вот, огонек обжог пальцы и угас. Начался новый отсчет:

- Один…

Как странно, еще недавно у него было прекрасное, приподнятое, мечтательное настроение. А сейчас, оно исчезло не оставив и следа. Кириллу снова стало одиноко.

Он шел и думал, обо всех, кого он потерял. Думал о погибших на Сходненской, о странных событиях на Спартаковской, о пугающей погоне. За всю его жизнь не было больше событий, чем за последние несколько дней. Собственно не было известно, сколько именно времени прошло. У себя в депо, Кир делал пометки на стене. Они, скорее всего, были неверными, ведь у него было свое «особенно» времяисчисление, но все же он хотя бы имел понятие, о времени. А здесь, было что-то особенное. Тьма зверски искажало само понятие о времени, то ли оно тянулось, то ли бежало вперед. Кирилл не знал этого.

Зажег спичку. До сих пор в туннеле. Осталось десять спичек.

Итак. Кир не знал, сколько времени прошло с того момента, как он вышел из депо. Прошли ли дни, недели? А может, это было вчера? И тут, молодому человеку пришла в голову мысль о том, что он возможно все еще спит в своей пастели, в депо, и ему все это лишь снится. Ну да, конечно! Это было бы прекрасным объяснением всему, что произошло с ним. От ужасающего миража в виде огненного Льва, до созерцания собственной смерти. Так это сон?

Выпрямил руку, хлестнул по щеке. Вскрикнул от боли.

- Черт! – от резкого движения погасла спичка. Нет, Кирилл не спал. – Вот дьявол! Почему в первый раз я не почувствовал боли?

Точно! Он не спит, уже нет. Не сейчас. Но спал до этого. Поэтому он и не почувствовал боли во время второй пощечины. Все сходится!

Зажег спичку раньше указанного срока…

- Черт! – выругался Кирилл во второй раз. Он все еще был в туннеле.

Теперь, их осталось девять.

Интересно, а как же тогда можно объяснить все его видения? Последствия болезни? Расстроенный рассудок? Или может быть какой-нибудь галлюциногенный газ? Дядя Боря рассказывал, что в большом метро еще и не такое бывало. Или все же сон? Ох… От всех этих мыслей в голове образовалась однородная масса и вытянуть оттуда что-то определенное не казалось возможным.

Кирилл продолжал путь.

- Одиннадцать…

- Двенадцать…

Интересно, а сколько еще осталось? Может быть, он уже пришел? Искушение снова одарить себя огнем было слишком велико. Нет! Он должен держаться, должен быть сильнее своих желаний.

Ужасно сильно клонило ко сну. Странно, прежде он такого не испытывал. Организм противился воли хозяина. Он устал, требовал отдыха и покоя, хотя бы немного. А как бы хорошо было, оказаться сейчас у себя дома, в уютной коморке дежурного, любимый свитер под голову, рядом Джек… Старина Джек… Он всегда охранял его сон. Он тоже не заслуживал своей горькой участи, развеваться пеплом по осиротевшему депо, гонимый туннельным сквозняком. Нет, он этого не заслуживал.

Кирилл напряг память, но единственное, что он смог из нее выцедить, это милую красную мордочку с черненькими бусинками. Как же он мог не уберечь его? Как он мог?! Это было самым настоящим предательством.

Полыхнул свет. Туннель. Восемь.

Да, это было предательством. Всю его сознательную жизнь, Джек был рядом с ним. Он всегда готов был встать горой перед хозяином, не страшась никого! А Кир… Не смог уберечь от самого себя.

Ужасно. Как же много он потерял. Стоило ли оно того? Стоит ли жизнь Кирилла потерянных друзей и родных. В конце концов, почему он жив, а они…

Снова ужасно потянуло в сон. Кирилл решил как прежде, вытянуть руку и хлестануть себя, но его мускулы обмякли на столько, что лишь предприняв попытку, он рухнул ничком.

Боли не почувствовал. Ему было все равно. Ему просто очень хотелось спать.

 

* * *

 

Мама. Как же она была прекрасна. Для маленького мальчика это было самое настоящее божественное явление. Никого другого для него просто не существовало во всем метро. Да и никто ему больше и не был нужен. Он любил ее всем своим маленьким, детским сердцем. А она, любила его. И им двоим, кроме этой любви, больше не было нужно абсолютно ничего. Они существовали лишь друг для друга.

Кирилл зашел в палатку. Мама, по своему обыкновению, сидела на краю кровати и, в свете керосиновой лампы, чинила что-то из одежды. Он вошел беззвучно, она его не слышала. Задвинув за собой шторку палатки, он произнес:

- Мам…

- Ах… - она отвлеклась, услышав знакомый голос. Мама посмотрела на него сначала удивленными, а затем сверкающими от счастья глазами, и бросилась навстречу. – Кирюшенька! Родной мой! Мой зайчонок!

Бросилась к нему на шею. Обхватив его широкие плечи, она целовала его щеки и лоб, и никак не могла на него насмотреться. Выглядел он, конечно, не очень, но она не видела его очень давно. Она ушла от него, когда он был еще мальчиком, а теперь, перед ней стоял юный сильный мужчина. Никак не могла на него насмотреться, на глазах блестели слезы. Кирилл обнял ее, снова ощутил материнскую теплоту. Как же ему не хватало этого чувства.

- Здравствуй, моя хорошая, - произнес он.

- Кирюша, какой же ты у меня большой вырос. Проходи скорее, я тебя сейчас чайком напою.

- Мамуль, не надо чаю, давай просто посидим, я очень соскучился.

- Да, конечно. Вот, - она пододвинула табурет. – Присаживайся.

Они уселись за стол. Не отрываясь, Кирилл смотрел в материнские глаза. Она радостно улыбалась. Спустя столько лет, ей было приятно увидеть родного сына.

- Как ты поживаешь? Я вижу, у тебя, как и прежде. Чистота и порядок.

- НУ, это конечно, без этого нельзя, Кирюш. Итак, под землей живем. Порядок во всем должен быть. А живу хорошо. Недавно на ферму устроилась, теперь каждый день ухожу на смену, за грибочками присматриваю. Работа не пыльная. Платят неплохо. На жизнь хватает. Расскажи мне лучше, как у тебя дела?

- Я очень устал, мам. У меня больше нет сил. С каждым днем все хуже и хуже. Я устал бороться. А самое главное, я не вижу в этом смысла.

Мама смотрела на него понимающими, сожалеющими глазами. Он продолжал:

- Я уже не знаю, к чему мне стремиться. Не знаю, зачем мне продолжать идти. Я каждый раз пытаюсь найти что-то светлое, что-то положительное, но не нахожу. А со здоровьем… - он погладил облысевшую голову. – Прошу, помоги мне.

Она взяла его перевязанные руки и пододвинулась поближе.

- Кирюша. Моя жизнь прожита не зря. Я родила и вырастила настоящего мужчину. Не каждая женщина способна сказать такое. Мое счастье в том, чтобы видеть, как ты живешь. Мне очень жаль, что я покинула тебя так рано…

Она отвела глаза. А потом, проглотив подступивший ком, продолжила:

- Зайчонок, посмотри на себя. Ты сильный, смелый, у тебя очень доброе сердце. Ты прекрасный человек. И если ты не заслуживаешь жить, тогда я не знаю, кто заслуживает. Любой выбранный нами путь, будет тернист и сложен, это последствия любого выбора. Но, делая этот выбор, выбирая свою личную тропку жизни, мы уже проявляем невероятную смелость. Не многие способны на такое. Подумай, окажись на твоем месте кто-либо другой, чтобы он сделал?

Кирилл задумался. Материнские слова проникали очень глубоко и касались самых тонких струнок души.

- Сначала Борис предоставил тебе выбор. Ты выбрал жизнь. Затем, ты на протяжении четырех лет жил в полном одиночестве. Многие бы и тут сорвались, но ты снова выбрал жизнь и отправился на Сходненскую. Потом, твое долгое путешествие во тьме, сколько раз ты мог перестать бороться? Но ты не перестал. А Спартаковская, ты был на грани, но снова выбрал жизнь, снова наперекор всем и вся ты стал бороться, твердо глядя в глаза опасности. Ты столько раз мог опустить руки, столько раз… Но снова, и снова, ты продолжал идти вперед. И вот теперь, когда до твоей цели осталось всего несколько переходов, один несчастный рывок, ты говоришь мне, что устал, что не можешь больше продолжать свой путь. Нет, Кирюш, ты можешь, и ты будешь. Будешь продолжать идти. И ты дойдешь. А когда придет время, мы встретимся с тобой снова, и тогда уже никогда не расстанемся.

Кир смотрел на нее неморгающим взглядом. Она смогла снова пробудить в нем уверенность, желание бороться за свою жизнь, снова и снова…

- А скоро придет это время? – спросил он.

- Я не знаю. Но, когда оно придет, ты будешь готов. А здесь, тебя будут ждать все, кто тебя любит. Я, дядя Боря, и даже Джек. Мы все здесь. И мы верим в тебя. Верим, что ты справишься, что добьешься своей цели. Мы в тебя верим. А теперь, - она приложила ладонь, к его щеке. – Тебе пора, Кирюш. Я тебя люблю…

 

* * *

 

Кирилл открыл глаза. Вокруг по-прежнему было темно. На ощупь он осмотрел себя. Вроде цел, ничего не сломано. Повезло. Сколько он проспал? Час, может больше? Не важно, пора было вставать. Но прежде, нужно было определить, где он находится.

Спичек в кармане не было, видимо при падении они выскочили из него. Кир опустился и начал ощупывать пол. Нашел коробок, затем нашел несколько спичек. Их было всего пять, да и те отсырели, попав в небольшой ручеек грунтовой воды, который образовался в нише туннеля.

Крепко выругался. Попытался зажечь. Первая: ничего не вышло, сера размякла на столько, что осталась на пальцах Кирилла, когда он ее ощупывал. Практически то же самое произошло и с последующими тремя спичками. Оставалась лишь одна, последняя.

Кир аккуратно ощупал ее. Вроде была сухой. Очень бережно он поднес ее к чирке. И тут, произошло то, чего Кирилл боялся больше всего на этот момент. Из темноты блеснуло несколько искр, но затем, с деревянным хрустом спичка обломалась пополам. Это был его последний шанс, и вот, из-за его халатности он уже висел на волоске.

С огромной заботой, молодой человек взял двумя пальцами чудом уцелевшую половинку и полоснул ею по коробку…

Вспыхнула сера, отгоняя от себя темноту. И Кирилл увидел то, чего никак не ожидал увидеть. Он стоял у входа на станцию Октябрьское поле.

- Теперь одна, - проговорил Кирилл, прежде чем огонек угас и скрыл от него реальность.

Оставался всего один переход и одна станция. Кирилл был практически на финишной прямой. Подумать только, всего какой-то час пути, и он уже будет среди себе подобных. Будет, среди людей. Нужно было торопиться!

В голове стояла ужасная боль, желудок снова свело, но, сосредоточившись, Кирилл смог избежать нового приступа рвоты. Все тело было охвачено ужасной слабостью, и, что самое удивительно, опять хотелось спать. Тщательно собирая все кусочки его оставшейся воли во что-то целое, Кир взял себя в руки и, с упертым выражением на лице, двинулся дальше.

Каждый шаг отдавался ударом молота в его голове, но, превозмогая боль, молодой человек упорно наращивал темп, каких бы жертв ему это не стоило. И вот, Кирилл бежал по туннелю, бежал со всех сил. Не желая проигрывать, не желая проявлять слабость. Он должен быть сильным. В него верят, и эта вера даровала ему крылья, которые несли его навстречу жизни. Он бежал. Дыхание становилось все более прерывистым, пульс бил по вискам, мышцы на ногах болели настолько сильно, будто их резали на клочья острейшим лезвием. С каждым десятком метров, тошнота подходила все ближе, все нутро Кирилла молило о пощаде. Но Кир оставался непреклонным. Только не сейчас, когда перед ним уже маячил свет конца его пути. Он добежит, он обязательно добежит!

 

* * *

 

Прошло около часа. Кирилл по-прежнему не сбавлял темпа. Его даже не остановило то, что его нательная майка промокла насквозь. От сильного физического напряжения язвы на его теле стали кровоточить. Но это не остановило пыл молодого человека.

- Вылечат! Меня обязательно вылечат, - твердил он себе. – Только бы добежать.

Было очевидно, что последняя станция между ним и началом большого метро осталась далеко позади. А это означало, что еще чуть-чуть, возможно вот за этим поворотом уже покажутся дозорные Беговой. Кирилл знал это. Он был уверен в том, что Беговая обитаема, что там есть люди, добрые люди, которые ему обязательно помогут. Кирилл был в конце своего пути. Осталось совсем немного. Стиснуть зубы и продолжать бежать.

Но тут, произошло то, что должно было случиться. Боль в животе усилилась на столько, что Кир вскрикнул и остановился, обхватив обеими руками свой торс. Нестерпимо! Все органы, все тело горело огнем. Такого с ним еще не было. Силы окончательно оставили его, и он упал на колени, корчась от ужасной боли. Еще мгновение, и его стошнило. Это был конец. Болезнь основательно взяла верх над ним и требовала капитуляции. Кирилл отчаянно сопротивлялся, заставлял себя подняться и идти вперед, но это даже не представлялось возможным. Мускулы отказывались держать тяжесть его тела. Он упал.

- Господи, помоги мне! – взмолился Кирилл. Дай мне еще немного сил. Еще чуть-чуть, только чтобы дойти. Только, чтобы успеть. Я не могу загнуться здесь! Мама… Прошу… Еще чуть-чуть…

Слезы катились градом из его глаз. Нет, он плакал не от боли. Это были слезы отчаяния, горькое осознание того, что у него не хватило сил закончить свое путешествие. Теперь, когда до жизни можно было дотянуться рукой. Несправедливость. Вот верное слово, которое так отчаянно искал Кирилл среди миллиарда взъерошенных мыслей.

На миг, ему показалось, что боль ослабла, хотя биение сердца, как и раньше, отдавалось в каждой клеточке его тела. Кирилл вытянул руку вперед. Зацепился за шпалу. Крича от бессилия, он подтянул свое беспомощное тело еще на несколько сантиметров вперед. Ноги отчаянно пытались найти опору, чтобы оттолкнуться от нее.

- Так! Вот так! Еще раз! Я это сделаю. Я смогу!

Рука снова зацепилась за следующую шпалу, и снова изо всех сил тянула за собой Кирилла. Затем еще раз, и еще, и еще… Плюя в лицо боли, Кир полз навстречу жизни, цепляясь обеими руками за единственную тончайшую ниточку, которая ежесекундно ускользала из его ослабленных пальцев все дальше и дальше. Но, тем не менее, он продолжал движение, упрямо твердя себе, что он сможет. Обязательно сможет.

Рука зацепилась за что-то колкое и мелкое. Это был камень. Кирилл не обратил на него никакого внимания и продолжал ползти. Затем еще один камень, уже крупнее, а там еще один. И еще. Что это такое? Новый приступ галлюцинаций?

Еще несколько метров, и Кирилл почувствовал, что ползет уже не по сырым шпалам, а по неровной каменистой поверхности. Продолжать путь было все труднее. Теперь уходило больше времени, чтобы найти подходящую опору. Новые проделки злого рога.

- Черта с два! Я не сдамся! Не сдамся, слышишь?!

Он полз. Как бы трудно это не было, Кирилл продолжал свое упрямое, неловкое движение вперед. Пока…

- Нет... Нет, только не это. Нет!...

Кирилл оказался перед высокой каменистой стеной, которая преградила ему путь к спасению. Это был завал. Вот почему он никогда не видел и не слышал ничего о людях с Беговой. Вот почему у них не было связи с большим метро. Вот почему, ища спасения, люди пришли на Сходненскую, но нашли там лишь свою гибель. Ирония судьбы. Но почему? Почему Борис не рассказывал ему про завал? Почему скрыл от него эту тайну? Почему?!

- За что?! За что?! Это несправедливо! – Кирилл рыдал, как ребенок, и со всех сил колотил по острым камням, разбивая руки в кровь. – Я хочу жить! Я хочу жить! Пожалуйста…

Собирая оставшиеся силы в кулак, Кирилл отполз правее, надеясь, что найдет там хоть малейший узенький лаз, который выведет его к людям. Осмотрел, все то же самое. Лаза не было. Пути к спасению не было. Это действительно был конец. Все, что оставалось, это перестать противиться и уснуть, в последний раз.

Это не могло быть правдой. Просто не могло быть. Должен был быть хоть какой-нибудь путь к спасению. Должен был быть!

Кирилл напряг все свое тело. Пополз наверх, к верху завала. Но, через несколько минут, в кромешной тьме, он уперся головой в потолок, а перед ним все еще была груда камней.

 

* * *

 

Все, теперь это точно был конец его пути. Силы оставили Кирилла. Он лежал на голых камнях, на предательском коварном завале. Как же он хотел жить. Быть среди людей. Завести семью, наблюдать, как подрастают его внуки. Если бы в его праве было выбрать себе конец, он бы выбрал его рядом с любимой женщиной, в тепле и свете. Не здесь, ни на этих проклятых холодных камнях, не в сыром туннельном мраке. Всего пара метро отделяла его от всех его грез, но, как назло, не в его силах было преодолеть эти последние метры. И сейчас, он сожалел только об этом. Только о том, что сил продолжать борьбу больше не было. Судьба поставила очередной «шах» и уже занесла ладью в своей костлявой руке, чтобы произнести «мат». Это был конец.

Кирилл тяжело дышал. Грудь сдавило тисками. Каждый вдох давался ему все труднее и труднее. И с каждым разом, он втягивал все меньше воздуха.

Собрав последние силы, он поднял руку, чтобы в последний раз нанести завалу разящий, но бесполезный удар. Нанес.

И тут, произошло чудо. Камень, по которому ударил Кир, поддался и полетел вниз по другую сторону каменистой насыпи.

Кирилл не поверил в происходящее. Из образовавшейся пробоины в лицо ударил еле ощутимый сквознячок. Господи, каким же сладостным был этот порыв! От него веяло жизнью. Кирилл вытянул руку, оперся о соседний камень и надавил на него, что было мочи. Тот тоже оказался не слишком привередливым, и тоже полетел вниз, за своим холодным сородичем. Перед Киром вновь замаячила слабая надежда. Еще одно усилие, и еще один камень перестал отделять его от людей.

Каждое движение приносило молодому человеку ужасные муки. Но, выбиваясь из сил, он продолжал разбирать завал, и после нескольких минут, он обнаружил тот самый лаз, который так мечтал найти. Он был достаточно узким, но все-таки давал надежду на спасение.

Кирилл снял с себя, куртку, чтобы занимать меньше тела. Она оказалась промокшей красной жидкостью. Бережно отложив ее в сторону, Кирилл ринулся в небольшое отверстие.

- Да… - произнес он еле слышно. Голосовые связки тоже переставали подчиняться его воли.

Еще мгновение, и Кирилл уже находился по ту сторону насыпи.

То, что он увидел, было чудесным. Всего, в каких то ста метрах от него мерцал небольшой огонек костерка. Точно такого же, который разводил Кир в своем родимом депо. Уши улавливали слабый звук человеческой речи…

«Я добрался! Я добрался! Я буду жи…», - подумал Кирилл. Он хотел сладостно произнести эти слова, но силы окончательно покинули его.

Обмякнув, он упал на камни, а они, поддавшись весу его тела, покатились вниз, увлекая за собой его бездыханное тело. Прокатившись по насыпи вниз, Кирилл оказался на путях. Его лицо оказалось устремлено как раз в сторону людей. Его глаза наблюдали за красивым подергиванием такого близкого, и такого теплого, пламенем костра.

Огонек стал тускнеть. Тело охватило холодом. Боль ушла. И это было хорошо, Кир был рад, что наконец-то освободился от ее цепких лап. Страшно хотелось спать.

Еще несколько секунд, и огонек погас.

 

Пролог

 

- Так вот, прихожу я, значит, к этому ганзенскому торговцу, он мне и говорит: «Тебе, мол, как хорошему знакомому, автоматик этот я за полцены отдам». И показывает, значит, правой рукой на новенький семьдесят четвертый, а на левой руке три пальца оттопырил. Тридцать, мол, патронов за него хочет. А я смотрю, автоматик тот, как новенький, маслом, еще, заводским попахивает. Уж где он его достал, я не знаю.

- Да, ладно тебе заливать. Чтобы новый АК за тридцать пуль, да еще и у ганзенского торгаша! Тут ты, брат, явно сочиняешь.

Иван отказывался верить в небылицы, которые рассказывал ему его боевой товарищ. А после того, как они просидели в дальнем дозоре уже целых семь часов, рассказы Петра стали выводить его из себя.

- Веришь ты, или нет, так оно и было. Ваня, ты же меня знаешь, стал бы я тебе врать?

- Вот именно, что я тебя знаю.

- На что это ты намекаешь? Что я врун?! – возмутился Петр. Он просто не мог оставить без внимания подобные заявления.

- Ну, врун, не врун, а нафантазировать ты можешь…

Иван не успел закончить. Его отвлек какой-то шум, который доносился со стороны Полежаевской.

- Ты это слышал? – просил Иван.

- Да.

- Идем, надо проверить.

- А что там проверять? Сам же знаешь, завал там.

- НУ а может очаровашка, какая, прорывается?

- Да какая очаровашка, здесь же никого не бывает. Да и мы здесь только для фикции сидим.

- Бывает, не бывает, а проверить надо. Пошли.

Они поднялись, передернули затворы автоматов, и двинусь по направлению неизвестного шума. Этот туннель действительно всегда был пуст. С самого момента «последней войны» здесь не появлялось никого, но Федор Степанович, начальник Беговой и председатель «Конфедерации 1905 года», был человеком предусмотрительным и регулярно посылал двух дозорных, для патрулирования этого заброшенного туннеля.

Они шли, отточенным бесконечными тренировками, шагом. В спину им бил легкий сквозняк, который пробирал до самых костей. Лучи их фонарей беспокойно освещали каждый сантиметр туннеля. И вот, наконец-то в дальнем конце, начал виднеться завал. Они подошли ближе.

Дежурный дозиметр, который постовые передавали из рук в руки, начал издавать свое беспокойное потрескивание.

- Что за чертовщина? – произнес Петр.

Дозорные стояли на расстоянии всего нескольких метров от груды камней, но ничего сверхъестественного не наблюдали. Лишь пронзительное верещание прибора.

- Ничего тут нет, пошли отсюда, - волновался Петр. Ему было не по себе.

- Да, ты пожалуй прав. Уходим.

Но как только они собирались вернуться восвояси, луч фонаря наткнулся на небольшой серо-бурый комок, который чуть подергивался в темноте.

- Смотри, - произнес Иван.

Петр обернулся.

- Что за… - вздрогнул. – Это что, крыса? Дохлая?

- Да вроде нет. Гляди, вроде дышит.

Иван вскинул автомат в боевое положение и подошел поближе, все лучше и отчетливее освещая странную находку. И тут, на его лице отобразился ужас.

- Это… Это человек! Мальчик! Господи!

- Как? – Петра охватило оцепенение. – Откуда он?

- Понятия не имею, - Иван провел фонарем вдоль каменной стены, и увидел небольшое отверстие. – Наверное, оттуда.

- Оттуда? Но там же нет никого из живых?

- Видимо, есть. Эй, парень! Живой?

Иван нагнулся над мальчиком. Дозиметр заверещал еще сильнее. Парнишка был весь изранен. На лице и теле была кровь. Руки изодраны практически до кости. Было очевидно, что он уже нежилец.

- Он еще жив, но это ненадолго. От него фон такой, что мы тут сейчас заживо сваримся. Удивительно, что он вообще дышит.

И тут, Ваня заметил, что мальчик еле-еле приоткрыл глаза и посмотрел прямо ему в лицо. По телу пробежала мелкая дрожь. Губы мальчика зашевелились, будто пытались что-то сказать, что им этого никак не удавалось. Иван нагнулся над ним, как можно ниже.

А потом, спустя минуту, он поднялся обратно. Глаза мальчика уже были закрыты. Он не шевелился…

- Что? Что он сказал? – спросил Петр.

- Он сказал, что больше он не один…

 

 

[eugeen13 13 839]

ок, попробую скрытым

Сильно!

[chiller 59]

Для тех у кого не открывает - если у вас браузер Опера, то включите режим ОпераТурбо и все откроется. Если другой то через прокси?

[eugeen13 13 839]

Очень понравилось! Эмоции хорошо переданы! Сюжет тоже классный!

 

Вообще: если конкурс БЫЛ, то какой результат конкретно по Вашей работе???

[xander 6]

Очень понравилось! Эмоции хорошо переданы! Сюжет тоже классный!

 

Вообще: если конкурс БЫЛ, то какой результат конкретно по Вашей работе???

Здорово! Очень рад, что вам понравилось ^_^

Конкурс все еще проходит, работы принимаются до 5-го мая, но моя работа не прошла модерацию и не была выставлена для голосования. видимо сильно превысил лимит количества знаков. нужно было 25 000, а у меня 118 000 вышло наверное по сему и не прошел

ссылка на работы других участников:

http://metro2033.ru/works/

[eugeen13 13 839]

но моя работа не прошла модерацию

Крайне сожалею - весьма достойный рассказ!

[xander 6]

Спасибо еще раз! Очень приятно это слышать